Белфорт Джордан - Волк с Уолл-стрит Страница 4

Луис кивнул.

– Разумеется, мистер Ханна. Превосходная стратегия.

Я смущенно улыбнулся Марку и виновато сказал:

– Извините, но я… ну, в общем… в общем, я не пью.

Затем я повернулся к Луису и попросил:

– Принесите мне просто кока-колы. И больше ничего.

Луи и Марк переглянулись с таким видом, будто я только что признался в каком-то отвратительном пороке. Затем Марк сказал метрдотелю извиняющимся тоном:

– Это его первый день на Уолл-стрит, Луи. Давай дадим ему время.

Луис строго посмотрел на меня и поджал губы:

– Конечно-конечно, все понятно. Не волнуйтесь, юный сэр, вы очень скоро тоже станете алкоголиком.

Марк энергично кивнул:

– Хорошо сказано, Луи! Но все равно – принеси-ка ему на всякий случай мартини, вдруг он передумает? В крайнем случае я за него выпью.

– Замечательно, мистер Ханна. Вы с вашем другом будете также и есть? Или только пить?

«Что за чушь несет этот Луи? – подумал я. – Довольно странный вопрос в обеденное время». Но, к моему удивлению, Марк сказал, что он сегодня, пожалуй, ничего не хочет и что есть буду только я. Луи подал мне меню и отправился за напитками. Через секунду я понял, почему Марк не голоден: он сунул руку в карман пиджака, вытащил оттуда баночку с белым порошком, открыл крышку, зачерпнул крошечной ложечкой искрящуюся на свету горстку самого мощного природного подавителя аппетита – кокаина – и втянул огромную порцию своей правой ноздрей. Затем он повторил процедуру с левой ноздрей.

Я был поражен. Я просто глазам своим не верил! Прямо здесь, в ресторане? В окружении десятков Хозяев Вселенной?! Я покосился на соседние столики, пытаясь понять, заметил ли это кто-нибудь. Кажется, никто не заметил, и теперь я понимаю, что в любом случае никому не было до этого дела. Все были слишком заняты, накачиваясь водкой, скотчем, джином, бурбоном или еще каким-нибудь вредным веществом, оплаченным из их невероятно раздутых бумажников.

– Ну, давай! – Марк протянул мне баночку с кокаином. – Вот он, настоящий билет на Уолл-стрит. Не считая шлюх, конечно.

Шлюх?Я был поражен еще больше. Честно говоря, я никогда не имел с ними дела. Более того, я был влюблен в девушку и собирался жениться. Ее звали Дениз, и она была великолепна снаружи и внутри – ее внутренний мир был столь же прекрасен, как и ее внешность. Вероятность того, что я могу ей изменить, была, казалось мне, меньше нуля. Что же касается кокаина, то я, конечно, бывал на вечеринках, когда учился в колледже, но с тех пор прошло уже несколько лет, в течение которых я ничего, кроме травки, не употреблял.

– Нет, спасибо, – ответил я слегка смущенно, – у меня с коксом не очень хорошо складывается. Я становлюсь… ну как бы слегка психом. Не могу ни спать, ни есть, и, в общем… у меня настоящая паранойя начинается. Он правда плохо на меня действует. Очень плохо.

– Никаких проблем, – ответил Марк, зачерпывая новую порцию из баночки, – но я точно могу сказать одно: именно кокаин поможет тебе выживать здесь изо дня в день!

Он покачал головой и пожал плечами.

– Работа брокера – паршивая работа. Пойми меня правильно: бабки и все такое – это круто, но ты же ничего не создаешь, ты ничего не строишь.Так что со временем все это становится довольно однообразным, – он замолчал, будто подбирая нужные слова. – По сути дела, мы просто мерзкие спекулянты. Никого из нас не интересует, почему те или иные акции идут вверх. Мы просто играем в дартс: продаем да покупаем. Да ты скоро сам это поймешь.

Следующие несколько минут мы рассказывали друг другу о себе. Марк вырос в Бруклине, в районе Бэй-Ридж – не самый спокойный квартал, насколько мне было известно.

– Как бы ни сложилась жизнь, – говорил он, – никогда не встречайся с девушкой из Бэй-Ридж. Они все чертовы психопатки!

Он зачерпнул еще щепотку кокаина и добавил:

– Последняя из тех, с кем я встречался, воткнула в меня карандаш, когда я спал! Можешь себе представить?

В этот момент появился официант в смокинге и поставил на стол напитки. Марк поднял свой двадцатидолларовый мартини, а я свою восьмидолларовую кока-колу. Марк сказал:

– За Доу-Джонс! Пусть взлетит до пяти тысяч пунктов!

Мы чокнулись.

– И за твою карьеру на Уолл-стрит!– добавил Марк. – Желаю тебе добиться успеха в этом паршивом деле и при этом сохранить хотя бы часть своей бессмертной души!

Мы улыбнулись друг другу и снова чокнулись.

Если бы в тот момент кто-нибудь сказал мне, что всего через несколько лет я стану хозяином ресторана, в котором сейчас сижу, а Марк Ханна вместе с половиной других брокеров «Эл-Эф-Ротшильд» будет работать на меня, я решил бы, что этот человек не в себе. А если бы тот добавил, что я буду одну за другой вдыхать дорожки кокаина в баре этого самого ресторана под восхищенными взглядами дюжины высококлассных брокеров, то я подумал бы, что этот человек окончательно свихнулся.

Но это было только начало. Дело в том, что как раз в это время в другом месте происходили важные вещи, казалось бы, не имевшие ко мне никакого отношения. Начнем с такой мелочи, как появление портфельного страхования –метода автоматического страхования портфеля ценных бумаг с помощью компьютерных систем, который однажды положит конец бешеному росту котировок и за один день обрушит Доу-Джонс сразу на 508 пунктов. Цепь событий, которые последуют за этим, почти невозможно было себе вообразить в то время. На Уолл-стрит одна за другой будут рушиться брокерские компании, и «Эл-Эф-Ротшильд», занимавшаяся банковскими инвестициями, тоже будет вынуждена прекратить свое существование. И тогда начнется настоящее безумие.

Я предлагаю вам собственную реконструкцию этого безумия – сатирическую историю периода, который, как выяснилось потом, оказался одним из самых диких эпизодов в истории Уолл-стрит. Я буду рассказывать вам с теми самыми интонациями, которые зазвучали в моем голосе уже в то время, – интонациями циничной, эгоистической, омерзительно ироничной болтовни. Именно так я воспринимал тогда события моей жизни, полной безудержного гедонизма. Эти интонации помогали мне развращать других людей, манипулировать ими – и наполнять хаосом и безумием жизнь целого поколения молодых американцев.

Я вырос в Квинсе, в районе Бэй-Сайд, в семье среднего класса, где такие слова, как «черномазый», «латинос», «итальяшка» и «косоглазый», считались самыми грязными из всех возможных и их не произносили ни при каких обстоятельствах. В доме моих родителей сурово осуждались любые предрассудки: считалось, что они достойны лишь низших, непросвещенных членов общества. Я всегда помнил это – ребенком, подростком и даже в разгар своего безумия. И тем не менее во времена, которые я описываю, подобные грязные словечки слетали с моего языка с невероятной легкостью. Конечно, я размышлял над этим – и убеждал себя, что я на Уолл-стрит, где нет места для околичностей и светской вежливости.