Михаил Пришвин - Дневники 1928-1929 Страница 4

15 Января. Ефр. Павловна прожила со мной 25 лет и все считает «неверующим», потому что, по ее понятию, верующим можно назвать при непременном условии исполнения обряда. То же самое и Тарасиха. На самом деле истинный христиан даже кота не должен бы называть совершенным невером. Меня это навело на мысль о возможности пришествия Христа: пожалуй, эти добрые люди, вполне христиане-церковники, не узнали бы Его. И еще я думал: представить себе такое лицо, кто узнал бы и встретил со светильником (напр., беру…). И еще: Христос ходит по людям и бывает у всех, но не все Его узнают. И есть много таких, кто узнал Его и принял, но так себя дальше повел, что в другой раз уж больше не узнавал…

Рассказы:

1) Перелет гусей (охотничий).

2) Хутор Клычкова («теория Дарвина»).

3) Шинели (убийца).

4) Прапорщик (рассказ вестового Морохина).

5) Скорняк Григорий.

6) Ильин день.

7) Радиоприемник: Григорий Игнатов: она встречалась с ним в Германии, и страна эта ей стала прекрасной; у нее радиоприемник; по радио слышит нем. язык, пение и вспоминает, встречает его на улице, приглашает. Он (инженер) садится поправлять аппарат, и весь этот вечер посвящается исправлению приемника.

16 Января. Считаю смешным сочинять, то есть описывать воображаемую жизнь, если имеешь у себя материалы жизни действительной.

Занятно выписать из Диккенса «Крошка Доррит» (часть II, стр. 271), напр., такое рассуждение-отступление, совершенно похожее на мои: «Но он сам удивлялся не тому, что вспоминает о ней, а тому, что эти воспоминания показывали ему, какое благотворное влияние она имела на его личные поступки. Никто из нас обыкновенно не дает себе отчета, кому или чему он обязан таким влиянием, пока внезапная остановка неугомонного колеса жизни не заставит нас одуматься и оглянуться на свою прошлую жизнь. Это бывает в болезни, в горе, в случае утраты любимого существа — вообще это почти всегдашний результат несчастья».

<На полях> Сегодня я прочитал у Диккенса слово в слово так же, как пишу и думаю сам.

18 Января. Показал нос в Москву, и сразу огорошили: Полонского нет уже в «Новом мире». Разгром оппозиции. Едут в Сибирь. Легенда о Троцком: будто бы народ собрался на рельсах и не дал ходу поезду с Троцким. Но потом на квартире «12 чекистов» связали Троцкого (и всю его семью), посадили в автомобиль и увезли. В литературе теперь у нас нет ни Воронского, ни Полонского («без всяких эдаких глупостей» (из Диккенса)).

Обедал с Клычковым. Дали кашу. Клычкову захотелось сливочного масла. Барышня ответила: «Купите марку». — «После куплю, — ответил Клычков, — дайте масла, а то каша остынет». Барышня доверилась. Когда кончили обед, подошла барышня. «Марку купите!» — сказала барышня. К. встал, будто бы за маркой идти, и вышел совсем. Все произошло так неожиданно, что я только на улице понял всю мерзость. Клычков получает гонорар тысячами, барышня 30 руб. в месяц и притом она ему доверилась. Эта черта самая характерная для Клычкова. Он такой…

В вагоне какой-то молоденький паршивец сидел и около него стоял за неимением мест старик весь белый с розовыми щечками. Паршивец сказал: «Вон какой гриб!» Старик услыхал и ответил: «Бывает гриб молодой, да червивый, а старый, да чистый. Я могу «документ» показать, а у тебя не «документ», а червяк».

Так оказалось, что в доказательство молодости духа нужно иметь крепкий Fallos.

<19 Января>.

От 9 по 14 Января. Мягкие дни, снежные, переходящие в оттепель. Сегодня даже был дождь, очень мелкий.

С 16-го начинает усиливаться мороз и сегодня, 19 (Крещение), настоящий, большой. День яркий.

Вчера 18-го был в Москве и проговорил два часа с Александр. Александр. Чумаковым о натаске собак. Познакомился с другом Чумакова, страстным охотником и дрессировщиком: доктор Николай Арсеньевич Проселков (Б. Сухаревская пл., уг. Понкратьевского пер., д. 10/12, кв. 1. Тел. 5–65-60 (от 2–6 ч.). Он знаком с Менделеевой{10}, обещается свести меня с ней и сам приедет.

20 Января.

Леве комната: 20 янв. — 20 февр. — 22 руб.

Харчи 20–26 февр. 30 руб.

52 руб.

21 Января. Очень сильный мороз, иней и необыкновенная яркость света. Близкий к этому день был в Крещенье, но сегодня исключительно ярко и заметно.

22 Января. Пасмурно и довольно мягко.

23 Января. Звездная ночь и сильный мороз. Роскошная заря весны света. В 9 у. я писал в большой комнате, и меня отвлекло от бумаг какое-то сверкание в окне другой комнаты. Это сверкало почти как Марс, переливая из цвета в цвет. Я разобрал, это вот из чего выходило. Когда ребята ставили антенну в саду, кто-то из них задел внешнюю раму шестом и выбил из стекла уголок. И потому морозный воздух, входя в отверстие, подхватывал падающие на перекладины рамы капли от нагрева изнутри комнаты, и так на перекладине рамы повисли сосульки. Но в сегодняшнее утро солнце так нагрело стекло, что сосульки стали таять и капли медленно падали синие, зеленые, красные. Я смотрел на них и писал свою весну света…

24 Января. Вчера прибежала Таня Розанова: «Варин муж умер». Это Владимир Гордин. Варя убежала к Тане, а покойник один. Введенский (хозяин дома) потребовал, чтобы покойника убрали, а то у него крысы и могут повредить. Таня к Тарасихе, а Тарасиха не берет к себе: они будут Татьянин день справлять. Таня сбегала к Кожевникову узнать, был ли он верующий или неверующий. Кожевников сказал, что Гордин об этом не говорил ничего. Таня обрадовалась: если ничего не говорил, значит, можно считать за верующего. И бросилась ко мне занимать деньги на похороны, уверяя меня, что у них его шуба и деньги вернутся. Я дал 50 руб. Сегодня вдруг явилась другая жена Гордина, с деньгами, настоящего вида женщина, и будто бы сказала: «Будет вам побираться, я вам всем нос утру: я буду хоронить, вы не знаете: за ним как за малым дитем надо ходить». И сразу все вошло в колею. Введенский предоставил свою квартиру. Тарасиха рассылала к людям — звать к выносу.

У Григорьева дочь умерла, и будто бы с ним удар. Пришли, дочь-то умерла, но удара не было.

25 Января. Радиоволны ничего не имеют общего с живыми нашими чувствами и мыслями, сходящимися в личностях; радиоволны безличны, но подобие этих волн с нашим внутренним так велико, что когда-нибудь, углубляя наши знания внешнего нам мира, мы о себе самих вдруг догадаемся, и тогда во всей своей наивности откроется весь наш исследовательский путь и навсегда будет прославлена слепая доверчивость лысых аскетов науки, потому что люди тогда будут сознательно управлять силами природы…