Марк Ферро - Николай II Страница 4

Так же как во Франции эксцессы старого режима породили революционный дух, так в России полиция породила нигилизм. Ее настолько ненавидят, что, когда Вера Засулич в 1878 году стреляет в петербургского градоначальника Трепова, приказавшего высечь политического заключенного, суд оправдывает молодую женщину под аплодисменты публики. Терпение исчерпано: между правительством и обществом происходит разрыв.

Вдохновленные происшедшим, нигилисты и террористы метят в царя. После четырех неудачных покушений они убивают Александра II.

С покушением 1881 года рвались священные узы, связывавшие царизм и просвещенное общество. Его сыны осмелились посягнуть на жизнь царя, причем не царя-тирана Николая I, а царя-освободителя. Произошло нечто непоправимое.

Его сын Александр III как будто бы намеревался проявлять терпимость и проводить реформы. Однако судьба, уготованная его отцу, коренным образом изменила его убеждения, и он в течение тринадцати лет (1881–1894 гг.) правил Россией с помощью нагайки. Конечно, его воспитатель обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев — он станет также воспитателем сына Александра III, будущего царя Николая II, — весьма успешно способствовал этой перемене, которая подготавливалась исподволь в течение нескольких лет; и бомба 1881 года послужила скорее предлогом, чем причиной…

Идеи, пришедшие из Европы, не годятся для России, объясняли министры. Царь должен править на благо народа, на благо крестьян, должен возродить миф о царе-батюшке, царе-покровителе, которого убили «нигилисты и презренные евреи». Были или нет погромы, последовавшие за покушением 1881 года, спровоцированы «Священной дружиной», созданной в 1881 году и связанной с полицией, с охранкой? Ее, однако, распустили, причем не за ее бесчинства, а потому, что, по убеждению сторонников самодержавия, царь не нуждался в особой тайной охране, отвечающей на покушения другими покушениями. Об охране вполне могло позаботиться государство. Александру следовало представлять себя русским царем, а не европейским императором, и эта роль превосходно подходила ему.

При всех реформах, противодействиях им, осуществленных или заброшенных планах создавалось, однако, впечатление, что в 1881 году страна стоит накануне нового 1789-го.

В революционных кругах царило возбуждение: следовало ли в случае народного восстания идти за массами, как проповедовали народники, или надо было предупредить их действия и выступить от их имени, чтобы избежать эксцессов французской революции — террора, термидора, Бонапарта? Кроме того, сторонники и противники индивидуального террора спорили, как лучше сокрушить режим.

Нигилисты хотят обратить террор против Романовых. Что ж, решает Александр III, Романовы сами прибегнут к террору против нигилистов.

Фактически в 1881 году Александр II незадолго до его убийства подготавливал при участии министров Абаза и Лорис-Меликова проект конституции, которую ждало просвещенное общество. Терпеливой настойчивостью Победоносцеву удалось отговорить Александра III от этого проекта. Победоносцев произвел своего рода небольшой государственный переворот, полностью изменив позицию наследника, в результате чего два министра Александра И, полагавшие, что они вот-вот станут «конституционными» министрами, превратились в бывших министров.

Итак, Александр III управлял Россией с помощью террора. Он преуспел в этом достаточно хорошо благодаря умелым действиям директора департамента полиции Плеве (узаконившего произвол охранки). Начиная с 1883 года страна оказалась в «состоянии усиленной охраны»: все личные свободы были ограничены, гражданские дела рассматривались в военных судах, граждан отправляли на поселение или в ссылку по простому решению администрации, любое так называемое опасное издание запрещали. Эти «временные правила» систематически продлевались. К приходу Николая II к власти в 1894 году на каторге или в ссылке находились 5400 человек. Особое наблюдение велось за молодыми женщинами: в самом деле, среди осужденных за покушения на царя в это время насчитывалось 158 молодых женщин, то есть четвертая часть от общего числа (доклад Палена).

Полицейский надзор за настроениями людей усугублялся великорусским шовинизмом и религиозной реакцией. В польских и прибалтийских университетах вводилось обязательное употребление русского языка, то же происходило и в Финляндии. Поддерживаемое Победоносцевым усиление православия выразилось в официально провозглашенной политике антисемитизма: в 1887 году были введены квоты, ограничивающие число евреев в университетах. «Не забудем о том, что евреи распяли Христа», — повторял Александр III и собственноручно написал эти слова под указом.

Под надзором православной церкви находились также католицизм в Польше и протестантизм в Прибалтике; об этом свидетельствует само определение этих религий как «иноверные исповедания». Правда, в России отправление христианских культов было свободным, однако православная церковь имела привилегии обращать в свою веру. При Александре III Евангелический союз обратился с жалобой по этому поводу, требуя полной свободы христианских вероисповеданий. Победоносцев ответил, что такая свобода существует, «за исключением свободы неограниченной пропаганды». Россия связала свою судьбу с православной церковью, и ее следует ограждать от опасности, ибо, по мнению Победоносцева, католическая и протестантская церковь не отказались от своей склонности к господству, не говоря о том, что лютеранство и католицизм, в частности, угрожают единству государства: первое — в Латвии, второе — в Польше и Литве. Победоносцев считал, что нельзя позволить другим церквам отнимать у православной церкви ее детей.

В балтийских провинциях проводилась политика ослабления влияния традиционных вероисповеданий, чтобы потом легче было проводить русификацию. Естественно, такой же строгий надзор осуществлялся в отношении униатской церкви на Украине, а также армянской церкви, что воспринималось народами как ущемление их национального самосознания.

Религиозная реакция распространялась и на раскольников — староверов и различные секты, например духоборов, осуждающих чрезмерную ритуальность большинства православных обрядов и таинств. Они называли себя духовными христианами, отличались пренебрежением к традиционным формам культа и отрицали духовенство. Раскольники идут на плаху за то, что крестятся двумя пальцами, говорили они; мы не крестимся ни двумя, ни тремя пальцами, а стремимся лучше познать Господа. Духоборам приписывалось изречение, что правительства существуют лишь для скверных людей; они же должны повиноваться лишь вечному закону, начертанному Богом в их сердцах. Они ратовали за непротивление в ответ на несправедливость.