Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2] Страница 4

Тот бросился и увидел исковерканную мертвую де­вушку.

Дали знать властям, Путилин — мне, а остальное вы знаете. Вот и все, что было добыто предварительным следствием. Не правда ли, много? Те свидетели, которые первыми увидели несчастную девушку, были подробно до­прошены, но из их ясных, кратких показаний не про­лился ни один луч света на это загадочное, страшное дело.

Правда, один добровольно и случайно явившийся сви­детель показал, что, проходя после поздней вечеринки по Сенной, он слышал женский крик, в котором звучал ужас.

¾ Но, — добавил он, — мало ли кто кричит жа­лобно в страшные, темные петербургские ночи? Я думал, так, какая-нибудь гулящая ночная ба­бенка. Много ведь их тут по ночам шляется. Сами знаете: место тут такое... Вяземская лавра... Притоны всякие.

¾ А в которомчасу это было?

¾ Да так, примерно в пять утра, а может, позже.

Весть о происшествии быстро облетела Петербург. Толпы народа целый день ходили осматривать место страшного случая.

Целая рать самых опытных, искусных агентов, «замешавшись» в толпе, зорко приглядывались к толпе и вни­мательно прислушивались к их открытым речам.

Устали мы за этот день анафемски! С девяти часов утра и до восьми вечера мы с моим другом были на ногах.

В девять часов мы сидели с Путилиным за ужином. Лицо его было угрюмое, сосредоточенное. Он даже не при­тронулся к еде.

¾ Что ты думаешь об этом случае? — вдруг спросил он меня.

¾ А я, признаюсь, этот вопрос только что хотел за­дать тебе.

¾ Скажи, ты очень внимательно осмотрел труп? Не­ужели нет никаких знаков насилия, борьбы?

¾ Никаких.

¾ Нужно тебе сказать, дружище, — задумчиво произнес Путилин, — что этот случай я считаю одним из самых выдающихся в моей практике. Признаюсь, ни одно пред­варительное следствие не давало в мои руки так мало данных, как это.

¾ Э, Иван Дмитривич, ты всегда начинаешь с «за упокоя», а кончаешь «за здравие!» — улыбнулся я.

¾ Так что ты веришь, что мне удастся раскрыть это темное дело?

¾ Безусловно!

¾ Спасибо тебе. Это придает мне энергии.

Мой друг опять погрузился в раздумье.

¾ Темно... темно... — тихо бормотал он сам про себя. Он что-то начал чертить указательным пальцем по столу а затем вдруг его лицо на еле уловимый миг осветилось довольной улыбкой.

¾ Кто знает, может быть... да, да, да...

Я знал привычку моего талантливого друга обмени­ваться мыслями с... самим собой и поэтому нарочно не обращал на него ни малейшего внимания.

¾ Да, может быть... Попытаемся! — громко произнес он.

Он встал и, подойдя ко мне, спросил:

¾ Ты хочешь следить за всеми перепитиями моей борьбы с этим делом?

¾ Что за вопрос!

¾ Так вот, сегодня ночью тебе придется довольно рано встать. Ты не посетуешь на меня за это? И потом — ничему не удивляйся... Я, кажется, привезу тебе малень­кий узелок...

Я заснул, как убитый, без всяких сновидений, тем сном, который испытывают люди измученные, утом­ленные.

Сколько времени я спал, не знаю.

Меня разбудил громкий голос лакея и голос Путилина.

¾ Вставай, вот и я!

Я протер глаза и быстро вскочил с постели.

Передо мною стоял рваный «золоторотец». Худые, продранные штаны. Какая-то бабья кацавейка... Кругом шеи обмотан грязный гарусный шарф. Дико всклоченные волосы космами спускались на сине-багровое лицо, все в синяках.

Я догадался, что передо мной — мой гениальный друг.

¾ Ступай! — отдал я приказ лакею, на лице которого застыло выражение сильнейшего недоумения.

¾ Постой, постой, — улыбаясь, начал Путилин, — ты ­не одевайся в свое платье, а вот не угодно ли тебе облачиться в то, что я привез тебе в этом узле.

И передо мною появились какие-то грязные отребья, вроде тех, которые были на Путилине.

— Что это?..

— А теперь садись! — кратко изрек Путилин. — Позволь мне заняться твоей физиономией. Она слишком прилична для тех мест, кудамы едем...

Бум! Бум! Б-у-ум! — глухо раздавался в раннем утреннем промозглом воздухе звон большого колокола Спасана Сенной.

Это звонили к ранней обедне.

В то время ранняя обедня начиналась чуть ли не тогда, когда кричали вторые петухи.

Сквозь неясный, еле колеблющийся просвет раннего утра можно было с трудом разобрать очертания черных фигур, направляющихся к паперти церкви.

То были нищие и богомольцы.

Ворча, ругаясь, толкая друг друга, изрыгая отврати­тельную брань, спешили сенновские нищие и нищенки скорее занять свои места, боясь, как бы кто другой, более храбрый, нахальный и сильный, не перехватил «теплого» уголка.

¾ О, Господи! — тихо неслись шамкающие звуки беззубых ртов стариков и старцев-богомольцев, крестившихся широким крестом.

Когда Путилин и я подошли к паперти, прейдя ее, и вошли в «сени» церкви, нас обступила озлобленная рать нищих.

¾ Это еще что за молодчики появились? — раздались негодующие голоса.

¾ Ты как, рвань полосатая, смеешь сюда лезть? — наступала на Путилина отвратительная старая мегера.

¾ А ты что же, откупила все места, ведьма? — сиплым голосом дал отпор Путилин. Теперь взбеленились все.

¾ А ты, думаешь, даром мы тут стоим? А? Дамы себе каждый местечко покупаем, ирод рваный!..

¾ Что с ними разговаривать долго! Взашей их, братцы!

¾ Выталкивай их!

Особенно неистовствовал страшный горбун.

Все его безобразное тело, точно тело чудовища-спрута, колыхалось порывистыми движениями.

Его длинные цепкие руки-щупальцы готовы были, каза­лось, схватить нас и задавить в своих отвратительных объятиях.

Его единственный глаз, налившись кровью, сверкал огнем бешенства.

Я не мог удержать дрожи отвращения.

¾ Вон! Вон отсюда! — злобно рычал он, наступая на нас.

¾ Что вы, безобразники, в храме Божием шум да свару поднимаете? — говорили с укоризной некоторые богомольцы, проходя притвором церкви.

¾ Эх, вижу, братцы, народ вы больно уж алчный!.. — начал Путилин, вынимая горсть медяков и несколько серебряных монет. — Без откупа, видно, к вам не влезешь. Что с вами делать? Нате, держите!

Картина вмиг изменилась.

¾ Давно бы так... — проворчала старая мегера.

¾ А кому деньги-то отдать? — спросил Путилин.

¾ Горбуну Евсеичу! Он у нас старшой. Он ста­роста.

Безобразная лапа чудовища-горбуна уже протянулась к Путилину.

Улыбка бесконечной алчности зазмеилась на его страшном лице.

¾ За себя и за товарища? Только помните: две недели третью часть выручки нам — на дележ. А то все равно — сживем!..