Рона Мерсер - Анджелина Джоли. Биография Страница 4

В интервью, которое он дал в 1987 году, Войт признался, что даже в возрасте двенадцати лет его дочь знала, как обвести его вокруг пальца.

Она обычно говорила: „Нет! Я сделаю это. Я сделаю это“. И в этом она вся».

К сожалению, к тому времени, когда ей исполнилось тринадцать, Анджелина заигралась в эту роль «мудрого парня» и совершенно слетела с катушек.

Если Анджелина не ладила со своими одноклассниками в школе Beverly Hills High School, то учителя тоже были для нее чужими. Совершенно не зная, как вести себя с ней, они обратились за помощью к психотерапевту.

«Они записали к нему… всех детей, чьи родители развелись, — вспоминает Джоли о том времени. — Одна женщина-психотерапевт обычно говорила, что во всем виноваты наши „группировки“. Ей казалось, что мы, бедные дети, никогда не сможем адаптироваться к жизни. Я уверяла ее в том, что я хорошо адаптировалась, но по какой-то причине ей хотелось, чтобы все было наоборот. В конце концов я выдумала для нее какую-то сказку — о, как же она была рада! С тех пор я не верю в психотерапию».

Войт разделяет мнение своей дочери по поводу того, какое влияние оказывает на детей развод, и добавляет: «Легко свести любые проблемы ребенка к разводу. Но нужно спросить себя, почему они появились».

«Еще с младенчества она не позволяла помогать ей в чем-то, даже когда учила алфавит. Она обычно говорила: „Нет! Я сделаю это. Я сделаю это“. И в этом она вся», — Войт о дочери.

Анджелина высказала свое отношение к беседам с психотерапевтом, то же самое не преминули сделать и ее учителя, и в одной из оценочных характеристик, которые давались после этих бесед, ее назвали «необузданной» и «склонной к асоциальной психопатии». Обычно Джоли не пугал этот ярлык, и она честно признается: «С самого детства меня называли социопаткой».

(По иронии судьбы впоследствии она сыграет социопатку в фильме «Прерванная жизнь», и эта роль принесет ей «Оскар».)

Но с кем бы Джоли ни водилась, со слов ее старой школьной подруги Джин Робинсон становится ясно, что она не пользовалась большой популярностью среди своих сверстниц. На самом деле ее репутация пожирательницы мужских сердец сложилась задолго до того, как она стала знаменитой. «Когда ей было четырнадцать лет, учась в Beverly Hills High School, она влюбляла в себя семнадцатилетних мальчиков, — вспоминает Джин. — Как только они начинали страстно ее желать, она бросала их. Для нее это была просто охота».

И, по словам Джин, Анджелина охотилась не только на мальчиков. «То же самое происходило и с девочками. Энджи могла запудрить тебе мозги, так что ты уже считала ее своей лучшей подругой, а потом просто больше не разговаривать с тобой. Подобный вид жестокости — довольно распространенное явление, но у Анджелины это получалось чертовски хорошо».

«Как только они начинали страстно ее желать, она бросала их. Для нее это была просто охота», — одноклассница о Джоли.

Джин также высказалась по поводу скромного достатка семьи Анджелины: «Она жила в квартире в том квартале Беверли-Хиллз, где не живут по-настоящему богатые люди. Она намеренно старалась отличаться от других и не хотела иметь ничего общего с богатыми детками. У нее было серьезное пристрастие к ножам. Там были все виды ножей — перочинные, кухонные. Она могла ловко извлечь из кармана нож и начать с ним играть».

Что касается взаимоотношений Анджелины и коллектива, Джин объясняет, что «в начале девяностых в Беверли-Хиллз строго придерживались традиций, и каждый должен был соблюдать их и получать хорошие отметки. Одежда должна была быть опрятной, а у выпускников средней школы — очень дорогой и стильной. Местом, где тусовались и делали покупки, был „Беверли Центр“, огромный торговый комплекс в Западном Голливуде, или Родео Драйв для девочек с папиной кредиткой.

Энжи не хотела иметь с этим ничего общего. Она проводила время на Сансет-стрип в панк— и рок-клубах и делала покупки в панковских магазинах на Мел-роуз».

Джоли признается: «Я сама была в школе панком. Я не выглядела правильной и, такой, привлекательной. И я всегда казалась интересной, или странной, или мрачной… Я обычно носила черные ботинки, рваные джинсы и старый пиджак и чувствовала себя так более комфортно. Я не собиралась притворяться умной, правильной, сосредоточенной на учебе девочкой.

Мне были больше понятны какие-то мрачные, унылые вещи, вызывающие эмоции».

Что касается влечения Джоли к готическому стилю, Джин говорит следующее: «Она носила кожаные вещи, рваные джинсы, какие-то отвратительные ботинки с каблуками-стилетто. Дети боялись ее, учителя тоже. Не думаю, что в школе „Беверли Хиллз Хай Скул“ был кто-то похожий на нее».

«Я не собиралась притворяться умной, правильной, сосредоточенной на учебе девочкой», — вспоминает актриса школьные годы.

Несмотря на то, что на нее смотрели с презрением за то, что она посмела быть другой, этот негативный фактор, похоже, радовал непокорную Анджелину. И она бы, наверно, расстроилась, если бы ее воспринимали нормально.

Оценивая теперь ее отказ придерживаться этикета в одежде, принятого в Беверли-Хиллз, нам, вероятно, следует скорее восхищаться ее поведением, чем презирать. Но совершенно ясно, что ее сверстники боялись эту девочку, которая не воспринимала всерьез социальные запреты. Вот как Джин говорит о сеансах беседы Джоли с психотерапевтом: «Она ходила туда примерно три раза в неделю. Обычно она говорила что-то типа: „Я пошла на терапию“, словно это был урок математики. Но сеансы нисколько не изменили ее. Я думаю, что к тому моменту, когда сеансы закончились, сама врач нуждалась в терапии».

Но не все сверстники Анджелины были столь же беспощадны к ней. Кто-то, в частности, вспоминает определенную неуверенность в ее характере. «Я не говорю, что она не была дикой. Она действительно была такой. В ней чувствовалась ранимость, она прятала в душе много боли. Я думаю, что она была глубоко ранена разводом родителей и тем фактом, что ее отец продолжал жить собственной жизнью и, по большому счету, оставил ее одну. Время от времени он приезжал к ним, и они ходили куда-то вместе. Однажды они были на церемонии вручения „Оскара“.

Но она хотела, чтобы папа был постоянно рядом, а не в день оскаровской церемонии. Это ранило ее и заставило стать внешне максимально жесткой, чтобы не показывать свою боль».

«В ней чувствовалась ранимость, она прятала в душе много боли», — ровесники об Анджелине Джоли.

Возможно, самым большим откровением является следующий фрагмент, принадлежащий тому же источнику, где говорится о глубоко укоренившихся в душе Джоли амбициях. «Она была очень умной и, по своему, дисциплинированной. Анджелина очень быстро увлеклась актерской игрой и добилась в этом деле успеха уже к пятнадцати или шестнадцати годам. Она всегда говорила, что хотела бы не идти по стопам своего отца, а превзойти его в профессии, что она и сделала».