Павел Голицын - Записки начальника военной разведки Страница 4

Около опушки леса стоял майор и в бинокль наблюдал за полем боя. Я с тремя солдатами своего взвода подошел к нему, доложил о пленном немце. Майор записал мою фамилию, поблагодарил и просил доложить своему командиру о передаче пленного немца.

Материалы из истории Белорусского военного округа характеризуют обстановку на Белостокском выступе Западного фронта того времени следующим образом.

Глава 2. Накануне тяжелых испытаний

Белостокский выступ прикрывался войсками самой сильной по своему составу и оснащению 10-й армией (командующий — генерал-майор Голубев К.Д.).

Прорыв ударных группировок врага на правом и левом крыле фронта в районе Гродно и Бреста поставил в очень трудное положение 10-ю армию, находившуюся в так называемом Белостокском выступе.

К исходу 22 июня разрозненные части дивизий вели бои в 15–20 километрах от границы. Стремясь предотвратить охват армии с юга, генерал-майор Голубев развернул на реке Нурец 13-й механизированный корпус генерал-майора Ахлюстина П.П. (в который входил наш мотоциклетный полк., - прим. автора).

Атакованные крупными силами немцев соединения корпуса почти не имевшие боевой техники, мужественно приняли бой и нанесли врагу немалый урон, при этом особенно отличился мотоциклетный полк.

Местечко Браньск, в районе которого оборонялась эта часть, дважды переходило из рук в руки… Но превосходство врага было слишком большим, упорно цепляясь за каждый рубеж, дивизии корпуса вынуждены были отходить.

После команды «по машинам» полк начал движение по той же дороге, только в обратном направлении. Километров через 20–30 вблизи основной дороги сделали остановку, заправили машины бензином, пополнили боекомплект. На вооружении взвода были карабины, и только у меня был единственный во взводе автомат ППД.

На полянке, которая со всех сторон была прикрыта лесом, в пешем строю поротно был выстроен полк. Командир полка капитан Громов объявил, что пойман дезертир. Перед строем полка был выведен солдат из соседней роты в грязном, помятом обмундировании, какое было на всех нас после боя. Взлохмаченные волосы на голове, без пилотки, землистый цвет лица, остекленевшие мертвые глаза выражали полную отрешенность от жизни. О чем он думал, и думал ли вообще, трудно было определить. Офицер, вероятно, из контрразведки или трибунала, громким голосом зачитал приговор и солдата расстреляли. Тут же выкопали могилу и закопали расстрелянного. Еще на одного солдата в полку стало меньше. Строй стоял не шелохнувшись, в шоке от неожиданности происшедшего. У каждого солдата, присутствовавшего при расстреле, остался неприятный осадок. И там, в безымянном лесу, осталась не могила воина, а безымянный бугорок, заросший бурьяном.

После расстрела ходили слухи, что так называемый дезертир был кем-то остановлен в 10–15 км от расположения полка. После ночного боя, хаоса и неразберихи на дорогах, в его положении мог оказаться каждый из нас, Показательный расстрел носил явно антигуманный характер. Командир полка, видимо, имел целью сразу же, с первого дня войны, подчеркнуть особую требовательность к дисциплине в условиях военного времени. Но эффект от этого расстрела был обратным, так как никто из стоявших в строю не поверил в справедливость объявленного приговора.

Отступая с ежедневными боями от Браньска до Зельвы, около 200 км, полк нес потерн. Обычно в ночное время мы отходили, используя для передвижения мотоциклы и бортовые машины, к утру занимали оборону, вели бой с наступавшими немцами, постоянно превосходившими нас в огневой и ударной силе, удерживали занимаемый рубеж и вновь отступали. Однажды вечером, перед заходом солнца, полк после очередного боя, совершал на мотоциклах отход в направлении Волковыска и вышел на открытый участок дороги. Вначале над нами висела «рама» — немецкий самолет-разведчик, а затем, видимо, по ее наводке, налетело три истребителя. Совершенно безнаказанно они расстреливали нас из пулеметов, делая несколько заходов вдоль дороги. Потери после этого налета были большими и в личном составе, и в технике. Немецкие бомбардировщики беспрепятственно сбрасывали на нас бомбы, а при занятии нами обороны вели сильный огонь артиллерия и минометы.

При подходе к Волковыску в полку, наверное, осталась одна треть личного состава и техники. Люди были измотаны ежедневными боями без сна и отдыха, питались в основном сухарями из «НЗ», машины с продовольствием где-то отстали, возникла проблема с горючим. В полку оставались единицы офицеров. Боеспособность полка была ограниченной. Но надо отдать должное командиру полка капитану Громову. Мы ежедневно видели его, слышали подаваемые им команды и были, безусловно, благодарны ему за это. При очередном наступлении немцев западнее Волковыска, после сильного огневого налета и перехода пехоты немцев в атаку наша оборона была прорвана, началось паническое бегство. Мотоциклы с водителями мы оставили в населенном пункте, который обороняли. Подбежав к месту, где стояли наши машины, я увидел, что моего мотоцикла не оказалось, кто-то, вероятно, на нем уехал. Во дворе, рядом с сараем, стоял только один мотоцикл, все остальные уже были угнаны. Одновременно со мной к этому единственному мотоцикл) подбежал мой командир роты старший лейтенант Твердохлебов и один из офицеров соседней роты. Они заняли места: один в коляске, а другой позади водителя, для меня места не оказалось. Водитель нажал на газ и мотоцикл с командирами тронулся. Я встретился с взглядом Твердохлебова, который запомнил на всю жизнь. Он ничего не сказал мне, а взгляд его говорил: «Ты же видишь, что места больше нет, а цепь немцев рядом». Мотоцикл умчался, и больше своего командира роты я никогда не видел. Заскочив за угол дома, я открыл огонь из автомата по бегущим в мою сторону немцам. Они залегли. Увидев, что позади дома в яме сидел деревенский мужчина и держал на длинной веревке молодого копя, я выхватил у него веревку, вскочил на коня, и помчался через поле к опушке леса. Сзади слышалась стрельба, рядом свистели пули, но я успел скрыться в лесу.

Проскакав на коне километров 10 на восток, я увидел на обочине дороги мотоциклы нашего полка, но моего экипажа в этой группе уже не было.

Последним оборонительным рубежом, занятым остатками нашего полка и других разрозненных подразделений, были холмы восточнее Волковыска. К Волковыску сходились две колонны наших отходящих войск: одна с направления Браньск, Свислоч, по которой отходил наш полк, и другая, наверное, осиная из Белостока, по которому отходила основная группировка наших войск так называемого Белостокского выступа. Из Волковыска на Зельву, Слоним и Барановичи двигались уже неуправляемые, разрозненные, но многочисленные остатки пехоты, моторизованных, артиллерийских и других частей. Они были легкой добычей для авиации и артиллерии противника.