Павел Сурков - Легенды мирового рока Страница 4

Просветление наступает в 1979-м, когда он таки решает вернуться в музыку, и они с Йоко начинают работать над Double Fantasy – лебединой песней, блестящей с музыкальной точки зрения пластинкой. Планируется мировое турне – Леннон собирается в 1981 году посетить Англию с концертами, ему надо вернуть былую публику. Он встречается с Полом, и, похоже, недалек тот день, когда «Битлз» смогут снова собраться вместе, но…

Выстрелы Чэпмена заканчивают эту историю.

И вот тут пришла пора остановиться на той самой третьей версии. В ней все очень похоже на две предыдущие: Чэпмен – лишь орудие. Но – орудие для ленноновского самоубийства. Сам Джон никогда бы не спустил курок – выстрелила в Джона сама судьба. А Леннон к этой встрече уже подготовился.

Медики, которые везли Джона в больницу, в один голос уверяли полицию, что, если бы организм мистера Леннона не был истощен до такой невероятной степени, то его можно было бы спасти, кровопотеря была не столь велика.

Джон сознательно изнурял себя. Джон сознательно гнал себя к неизбежному финалу. Правда, думаю, он успел-таки опомниться – Double Fantasy пропитана оптимизмом и жизнелюбием, но, увы, спохватился Джон слишком поздно. Это, конечно, не умаляет вины Чэпмена – маньяк получил свое по заслугам, вряд ли он когда-нибудь вообще выйдет из тюрьмы – власти не отпускают Чэпмена, боясь самосуда со стороны битломанов. Но я бы хотел вернуться к тому, с чего начал. Если бы к девятнадцатилетнему Джону, только-только выпившему пива со Стюартом Сатклиффом и поигравшему с Полом Маккартни на гитарах, пришел гонец из будущего и сообщил о том, какой конец ждет его через двадцать с небольшим лет – думаю, Джон был бы этому только рад.

Выстрелы Чэпмена подарили ему бессмертие. Мы никогда не увидим Джона Леннона старым, мы никогда не узнаем о том, как бы он отнесся к палестино-израильскому конфликту, к распаду СССР и к войне в Ираке. Скорее всего, осудил бы любое насилие и снова призывал бы к миру. Но при этом Джон Леннон-легенда оказался миру куда нужнее живого Джона Леннона.

И хочется надеяться, что там, где он сейчас, в лучшем из миров, ему хорошо.

В начале 2000-х, во время триумфального возвращения Пола Маккартни к мировой гастрольной деятельности, журнал Rolling Stone обратился к ведущим музыкантам 90-х, чтобы те сделали совместное интервью с Маккартни. Каждый из двадцати рокеров задавал Полу по одному вопросу. Мрачный шутник Шон Крэхан из группы Slipknot задал самый короткий – и самый важный вопрос: «Где Джон?», на что Маккартни так же лаконично ответил: «Я уверен – на небесах».

И я в этом тоже абсолютно уверен.

Леннон и Маяковский: бессмертие гения

(компаративистическая лекция)

Мне безумно импонирует теория Дмитрия Львовича Быкова о бессмертии гения. Попробую вкратце пересказать ее – специально для тех, кто может быть не в курсе. По Быкову, гений (литературный, но, я полагаю, это применимо не только к литературе, но и ко всем областям искусства) – эфемерная сущность, наделенная естественным бессмертием. Гений лишь меняет тела, поселяясь то в одном, то в другом художнике. И, тщательно изучив взаимопроникновение творчества различных поэтов – мы можем понять, в ком из них сидит тот или иной гений. Так, например, гений Жуковского к концу XIX века перемещается в Блока, а затем мигрирует в Окуджаву. Гений Есенина материализуется в площадной страсти Высоцкого. Гений Пушкина в XX веке распадается на Самойлова и Слуцкого – слишком велик этот гений для того, чтобы жить в одном теле. Себя самого Дмитрий Львович считает вместилищем мятежного духа Мережковского (и здесь ему в наблюдательности не откажешь).

Попробуем немного развить эту теорию. Похоже, что гений не обязательно несет на себе отпечаток лишь одного вида искусств – эти мистические сущности вполне способны реализовываться и в нескольких областях, что и успешно может быть доказано на следующем примере.

Дело в том, что в начале XX века в мир пришел поликультурный гений, прекрасно реализовавшийся в нескольких – самых актуальных областях искусства. Этот гений сперва посетил тело одного из самых недооцененных русских поэтов – а затем плавно переместился в тело одного из самых недооцененных мировых музыкантов.

Внимательный читатель, поглядев на заголовок этой главы и увидев там фамилии Леннона и Маяковского, несказанно удивится: о какой же недооцененности тут может идти речь, когда мы говорим о первом поэте советской эпохи и, опять же, об одном из основателей современной музыки. Но, к сожалению, величие фигур Леннона и Маяковского столь огромно, циклопично, что по-настоящему познать их пока не удалось никому – мы имеем множество книг и научных работ, посвященных их творчеству, но ни одна из этих работ не претендует на всеохватность и объективность – настолько огромен творческий масштаб этих личностей. Но мы попробуем сравнить этих на первый взгляд несравнимых творцов – и поразительно, сколько общих черт мы найдем у них.

Прежде всего, Леннон и Маяковский – это люди, реализовавшиеся совершенно не в том виде искусства, для которого они были предназначены, к которому они имели безусловную первичную склонность. Оба они – фантастические художники, чей талант живописца при должном усердии мог бы развиться ничуть не ниже, чем талант политический или же музыкальный. И если Маяковский в том или ином виде все-таки продолжал художественную деятельность – например, в рамках изготовления «Окон РОСТа» – то Леннон, к сожалению, так и остался художником-любителем. Тем не менее, их художественные работы получили невероятно высокую оценку современников.

Что касается Маяковского – здесь ему повезло несколько больше, чем Леннону: его художественные работы, например, высоко оценил Пабло Пикассо, назвав Маяковского талантливым художником-авангардистом, чей талант рисовальщика, по мнению великого испанца, был даже больше и сильней, чем талант поэта. Это, конечно, эмоциональная оценка – не думаю, что Пикассо мог в полной мере оценить литературные способности Владимира Владимировича, но его отношение к Маяковскому-художнику – это, безусловно, важный фактор, который следует иметь в виду. Пикассо был великий мастер техники рисования – и отличить неплохого любителя от настоящего таланта, конечно же, мог. Впрочем, обратите внимание на сохранившиеся рисунки Маяковского – от рекламных плакатов до, например, эскизов костюмов к спектаклям – это необычайная точность линий, четкость прорисовки, мастерское обращение с цветом (заветы Кандинского по цветовой композиции картины могут попросту быть проиллюстрированы рисунками Маяковского), все это в полной мере присутствует в дошедшем до нас изобразительном наследии Маяковского.