Михаил Соломенцев - Зачистка в Политбюро. Как Горбачев убирал «врагов перестройки» Страница 4

Состоялся городской траурный митинг. Народ заполнил всю площадь и прилегающие к ней улицы. На митинге присутствовало несколько сотен тысяч человек. Выступили многие, в том числе и я. Горечь утраты вождя великой страны, какое-то необыкновенно сильное и тяжелое напряжение души овладели мной. Очень трудно описать то состояние, в котором каждый из нас находился.

То же самое, как известно, происходило по всему Советскому Союзу, а в Москве стремление попасть на церемонию прощания с И.В. Сталиным обернулось чрезвычайным положением с тяжелым и даже смертельным исходом для немалого количества людей.

Теперь, когда известные всем предатели Отечества развалили Советский Союз и активно занимаются развалом России, никто не говорит о том, каким авторитетом и уважением пользовался у народа И.В. Сталин. Но история скажет свое слово, расставит все по местам, объективно оценит сталинский период руководства партией и страной. Сталин — великий человек, недаром многие говорят: «Нам бы сейчас Сталина, он бы навел порядок в стране и вывел ее из нынешнего глубочайшего кризиса».

Народ не может забыть его величайших заслуг не только как лидера партии и государства, но и Верховного Главнокомандующего, одного из организаторов антигитлеровской коалиции, сыгравшего выдающуюся роль в победе советского народа в Великой Отечественной войне.

Вот об этих величайших заслугах умалчивают нынешние «демократы» и правители. А ведь это история нашей страны, никто не имеет права ее искажать и извращать!

Наступило лето 1954 года, шел конец июня. Стояла неимоверная жара. Ртутный столбик термометра поднялся далеко за 30 градусов. В один из таких дней второй секретарь Челябинского обкома партии Беспалов сообщил, что только что звонили из ЦК партии первому секретарю обкома Николаю Васильевичу Лаптеву и предложили направить меня в отдел организационно-партийной работы, к заведующему отделом Виктору Михайловичу Чураеву.

Беспалову поручили передать мне, чтобы я срочно выехал в Москву. Я был удивлен такой спешкой, но Беспалов ответил, что в ЦК мне все объяснят. Естественно, я стал думать о причине вызова и даже позвонил в отдел кадров главка Шпыневой, но ей ничего не было известно. Я попросил ее доложить обо всем начальнику главка и дать разрешение на выезд. Буквально через пару часов по ВЧ позвонил начальник главка и сказал, что мне разрешено выехать.

Утром в субботу, чуть раньше 9, зашел в приемную и доложил секретарю, кто я такой и зачем явился. Ровно в девять меня пригласили к Чураеву. После знакомства он спросил, как живут челябинцы, на что больше всего жалуются, спросил о ценах на рынках, поинтересовался заводом, его показателями. В конце полуторачасовой беседы сказал, что мне предстоит встретиться с одним из секретарей ЦК. Я просил организовать встречу в этот же день, чтобы не задерживаться до понедельника. Он обещал. О причине моего вызова в ЦК ни слова не сказал. Вскоре меня пригласили на пятый этаж к одному из секретарей ЦК. Беседа длилась минут двадцать и носила общий характер. Зачем меня пригласили, тоже не было сказано.

Совершенно заинтригованный и сбитый с толку, я опять зашел в приемную Чураева и попросил секретаря спросить его: могу ли я уезжать домой? Он зашел и буквально через минуту вышел и говорит, что я свободен.

С этим я ушел из здания ЦК на Старой площади в полном недоумении и в тот же день улетел в Челябинск.

Во вторник мне позвонил Беспалов и поинтересовался результатами поездки в Москву. Я рассказал обо всех встречах и разговорах в ЦК и честно признался, что абсолютно ничего не понял. Все это я выложил с возмущением, эмоционально.

Он меня успокоил и сказал, что Николай Васильевич Лаптев обо всем мне скажет, он меня обязательно примет. На следующий день по ВЧ звонит Лаптев и просит подъехать к нему в обком.

В три часа дня я был у Лаптева. Он сначала попросил рассказать, с кем я беседовал в ЦК и о чем. Я был крайне удивлен и не понимал, почему со мной и здесь, и в Москве ведут беседы, а для какой цели, я не знаю до сих пор. Я работаю на оборонном заводе, все у нас с грифом секретности, я привык работать на секретных заводах, но такой секретности я еще не встречал. О чем и сказал Лаптеву.

Лаптев посмеялся, а затем сказал, что сейчас мне все расскажет.

И начал рассказывать. Он сказал, что в ближайшее время состоится пленум обкома партии, на котором будут заслушаны областное управление сельского хозяйства и руководители районов по вопросу готовности колхозов и совхозов к уборке.

Будет рассмотрен также и организационный вопрос — избрание секретаря обкома по промышленности и строительству. После этого мне стало понятно, зачем меня вызывали в Москву.

Я, правда, снова удивился, почему даже не спросили моего согласия. На что Лаптев ответил, что при подборе на такой пост главное не согласие работника, а его политические и деловые качества. «Мы руководствуемся прежде всего Уставом партии, а он гласит, что каждый коммунист может быть избран на руководящую работу». Мое желание трудиться по специальности на инженерно-технической или инженерно-хозяйственной работе, естественно, не было принято во внимание.

В заключение он назвал пока приблизительную дату созыва пленума обкома и выразил уверенность, что пленум поддержит предложение о моем избрании секретарем обкома.

Пленум состоялся во второй половине августа 1954 года. Вторым вопросом Лаптев сообщил пленуму обкома о необходимости доизбрать одного секретаря обкома по промышленности. Возражений не было. Далее он сказал, что секретариат, бюро обкома вместе с отделом оргпартработы ЦК скрупулезно занимались подбором кандидатуры на этот пост и пришли к единодушному решению рекомендовать на этот пост меня. Я был избран секретарем обкома единогласно.

После избрания я испытывал какое-то двойственное чувство: с одной стороны, не хотелось уходить с производства, а с другой — были удовлетворение и радость за оказанное высокое доверие.

Челябинская область— одна из самых больших не только в России, но и в Союзе. По объему промышленного производства она занимала пятое место в России и шестое — в СССР. Партийная организация области была одной из крупнейших в стране. Там были высокая принципиальность, дисциплина, требовательность к каждому коммунисту, независимо от того, кем и где он работал, соблюдались моральные и нравственные требования. Я горжусь, что жил и работал в таких коллективах, в такой партийной организации.

Много еще можно сказать доброго о Челябинской области, о людях. Из этой области вышло немало крупных партийных и государственных деятелей. Она также стала кузницей кадров для других регионов, центральных организаций и учреждений Советского Союза.