Польская супруга Наполеона - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 4

из неполных семей всю свою жизнь живут, испытывая подспудную потребность в отце. Для Марии же это была не просто потребность – это была защитная реакция. Своего настоящего отца она почти не помнила, и в браке с заменившим его графом Валевским она даже была некоторое время счастлива, несмотря на практически полное отсутствие душеной и физической близости. Длилось это до тех пор, пока она сама не переросла эти свои детские комплексы. И только потом до нее дошло, какую все же ошибку она совершила, связав себя с пожилым мужчиной, который, несмотря на ряд, безусловно, приятных качеств, ничего для нее не значил. Совершенно естественно, что вскоре Мария почувствовала себя одинокой, ибо в душе ее слишком много места так и осталось незаполненным. В таких ситуациях обязательно приходит разочарование. Оно еще не равнозначно нелюбви, но образует ее источник, если только женщина не наделена исключительно редким даром терпимости, позволяющей и на такой ограниченной основе отыскать свое счастье. Но таких женщин немного, и большинство начинает жить в ожидании «настоящего» сказочного принца.

Граф Анастаз Валевский, вполне возможно, был очень хорошим человеком: добрым, все понимающим и нежным. Как и любой взрослый мужчина, много повидавший на своем веку, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что эту мимолетную влюбленность мы получаем в подарок, а брак – это дело серьезное, и его нужно шаг за шагом строить, не считаясь с затратами времени и сил. Для юной Марии он был во многих отношениях совершенством: известным, богатым, достойным восхищения. Однажды она даже пообещала ему:

– Анастаз, у вас доброе сердце, и я постараюсь любить вас так, как вы того заслуживаете.

Однако жизнь такова, что со временем недостающее обязательно становится у женщин заманчивой целью, тем, что они «на самом деле» хотели с самого начала.

* * *

Вопреки тому, что можно было бы подумать, старый граф оказался очень даже молодцом, и по возвращении в Польшу Мария подарила ему болезненного мальчика – сына Антония. Теперь у нее был сын, и все буквально ожило вокруг. Отметим, что и этот феномен хорошо известен в женской психологии. В ситуациях, похожих на описанную выше, все женские устремления обычно сосредоточиваются на ребенке, а сам муж становится им уже не нужен и даже начинает досаждать своими не то что требованиями, но даже одним своим присутствием. Как ни странно, но при определенных условиях ребенок становится источником отчуждения и даже утраты любви. Кстати сказать, подобное происходит даже у очень любящих друг друга людей, что же говорить о молодой женщине, у которой никакой любви к навязанному ей родственниками мужу никогда и не было?

Марии так хотелось, чтобы жизнь ее сына не была похожа на ее неудачную жизнь, чтобы он в полной мере реализовал свое право на счастье, которого сама она не знала. Но неужели этому ребенку придется, как и ей, жить на захваченной врагом земле, которую и отечеством-то назвать язык не поворачивался? Неужели и ему придется переносить, подобно ей, рабство и вымаливать у победителей, как вымаливал в свое время ее отец, титулы и богатство? Она так хотела, чтобы Антоний с гордостью называл себя поляком и был свободным человеком, но для этого ее Польша должна была восстать и освободиться. К сожалению, Антония принялась нянчить многочисленная родня графа Валевского, которая была страшно далека от свободолюбивых умонастроений юной графини.

По словам биографа Марии Валевской Мариана Брандыса, в имении пана Анастаза «обитала в то время целая орава разных Валевских – преимущественно женщин». Правила домом единственная сестра камергера пани Ядвига, которая, разведясь с мужем, вернулась в родное гнездо и навсегда поселилась у брата. С нею находились три ее дочери от разных браков: княгиня Теодора Яблоновская, Тереза Бежиньская и Каролина Ходкевич, а еще целый ряд племянниц и внучек во главе с Юзефиной, урожденной Любомирской, женой Адама Валевского. Все это бабье царство принялось энергично опекать Антония. Старая пани Валевская буквально захватила в свое ведение маленького племянника, а остальные дамы занялись «светским воспитанием» его матери.

Сам пан Анастаз играл в доме не слишком значительную роль. Поскольку человеком граф был весьма тучным и плохо переносил жару, то большую часть времени он проводил в подвальной части своего дворца, где, лежа на диване, он любил потягивать холодное пиво, в то время как слуги обмахивали его опахалами. Молодой женщине в таком окружении было тоскливо, и душа хотела чего-то необыкновенного, героического.

Впрочем, вскоре супруги Валевские перебрались в Варшаву и обосновались там, но это мало что изменило в жизни совсем заскучавшей Марии. Дом у них был поставлен на очень приличную ногу, потому что графу надо было соблюдать правила, свойственные людям его ранга. Его же молодая жена должна была вступить в свет. Но Мария чувствовала, что ей многого недостает для этого: прежде всего она была слишком робка и страшно боялась оказаться в центре внимания высшего общества. Подчиняясь приказаниям мужа, она все же решилась сделать некоторые необходимые визиты и этим ограничилась. Таким образом, она жила в полной безвестности, и, несмотря на ее красоту, никто не обращал на нее особого внимания.

Глава вторая

Встреча на почтовой станции в Блони

Героическое и необыкновенное вошло в жизнь Марии Валевской в образе французского императора Наполеона, с которым она познакомилась в первый день только что наступившего 1807 года.

В ту пору, как мы уже знаем, Польша уже давно прекратила свое существование. В результате многие польские патриоты предпочли эмиграцию и, как старший брат Марии, предложили свои услуги Великой французской революции. Оставшиеся же вынуждены были подчиниться воле победителей. Но наступил 1807 год, и ситуация в расчлененной на три части стране коренным образом изменилась. Вот уже два года наполеоновские армии сокрушали европейские коалиции, состоявшие из стран, разделивших Польшу, поэтому прибытие Наполеона на свою территорию польские патриоты встретили с необычайным энтузиазмом. Для них он был если не богом, то полубогом. По словам биографа Наполеона Гертруды Кирхейзен, «он один казался им избранником Провидения, способным восстановить в прежней славе и могуществе древнее польское государство. Его маршалы и генералы в глазах поляков были величайшими воинами всех времен и народов. С их помощью император французов мог освободить поляков от тягчайшего рабства».

Поляков опьянили надежды на то, что несправедливость, постигшая Польшу, рассеется как дым, станет темным, но прочно забытым эпизодом их истории. Восторг ожиданий был настолько силен, что повсюду вывешивались польские национальные флаги, свято сохранявшиеся все эти годы в