Лев Соцков - Код операции - Тарантелла. Из архива Внешней разведки России Страница 4

Никаких вестей от Лаго не было вплоть до 1929 года. Что с ним происходило в годы тюремного заключения, знал пока только он сам и сигуранца.

В тюрьме с Лаго несколько раз встречались высокопоставленные сотрудники румынской контрразведки Вой-неску и Гусареску, которые склоняли его к сотрудничеству, обещая содействие и досрочное освобождение. Желая вырваться из тюрьмы и покинуть Румынию, он дал такое согласие. Его попросили подготовить сообщение о целях советского руководства в связи с созданием автономной Молдавской республики, выдали под расписку немного денег, которые он попросил отослать матери. Борис, конечно, понимал, что таким образом документируется его принадлежность к агентуре сигуранцы. А вскоре румынские контрразведчики провели с ним и более предметный разговор.

Офицер охраны заглянул в салон машины, отдал честь сидевшему на заднем сиденье, и автомобиль въехал во внутренний двор Дофтанской тюрьмы. У главного входа его уже встречал директор этого заведения господин Карой. Гость был в штатском, но по тому, как предупредительно отнеслась к нему охрана, становилось ясно, что он в немалом чине и здесь не в первый раз.

В камеру, где кроме Лаго содержалось еще несколько заключенных, вошел надзиратель и велел Борису следовать за ним. Комната, в которую ввели арестанта, предназначалась для следователей. За небольшим, свободным от бумаг и каких-либо предметов столом сидел приехавший полчаса назад господин. Лаго узнал его: это он допрашивал его вскоре после ареста. Разговор шел на румынском.

— Здравствуйте, господин Лаго. Надо ли мне представляться?

— Ну что вы, господин Гусареску, мы хорошо знаем друг друга.

— Я о вас много знаю, так, наверное, будет корректнее.

— Да, конечно.

— Хочу сообщить, что пребывание в этом малопочтенном месте может для вас скоро закончиться.

— Спасибо за такую весть. Ее может оценить только тот, кто уже давно не на свободе.

— Но это будет зависеть прежде всего от вас.

— Я, как вы, надеюсь, помните, откровенно изложил мотивы и обстоятельства своих поступков.

— Помню. Но любые признания, и тем более обязательства, требуют подтверждений.

— Я уже сообщал вам, что готов к этому.

— Ну что же, разумно. Мы не останемся в долгу. Кстати, сможете немного помочь и своей матушке. Она, помнится, проживает в восточных пределах.

— В Кишиневе.

— Мы посодействуем сокращению срока. А что вы собираетесь делать после освобождения?

— Вообще-то думал уехать в Россию, но не все в моей власти.

— Да, действительно не все.

— Пока плохо представляю себе свое будущее.

— Как вы посмотрите на то, чтобы помочь нам разобраться кое в каких вопросах?

— Я долго был оторван от привычного образа жизни.

— Это поправимо. Нам нужна ваша помощь в части информации.

— Извините, что повторяюсь, но я вдалеке от событий.

— То, чего вы не знаете сейчас, завтра можно узнать, не так ли?

— Хотел бы выслушать вас.

— Хорошо, будем формулировать конкретнее. Нас интересует все, что связано с деятельностью советской разведки и агентуры Коминтерна в Румынии. Всё: организация, прикрытия, люди.

— Наверное, что-то смогу сделать, но надо подумать, вспомнить.

— Вот и вспомните, другие тоже расскажут: ведь вы у нас не один. Вам дается неделя. Напишите, что знаете, потом поговорим. Я дам о себе знать.

Лаго был освобожден по амнистии в мае 1929 года. Гусареску уведомил его, однако, что в руководстве сигуранцы не уверены в том, что он может быть полезен, и предложил вместе с ним поехать в Бухарест. В генеральной сигуранце его приняли руководители службы Ионе-ску и Кристеску. Из беседы с ними Лаго понял, что у румын есть сомнения относительно его способности быстро наладить или оживить прежние связи. Его аналитические навыки признавались. В конце концов было сказано, что если он берется за отслеживание деятельности советской разведки, ее методов и операций, то есть о чем разговаривать дальше. Будут, конечно, и другие задания. Лаго согласился. Он сказал, что намерен поехать вначале в Вену, а затем, вероятно, в Берлин, где у него есть знакомые и возможность позондировать условия возвращения на родину. Ему дали условия связи с представителем сигуранцы в Австрии.

Именно в этот приезд в Бухарест Лаго повстречал на улице Богомольца. Его роль была уже понятна: он работал на англичан и занимался заброской агентуры в СССР через румыно-советскую границу. По тону разговора Лаго понял, что Богомолец не прочь поддерживать с ним связь. Извинялся, что давал показания в суде, сказав, что принужден был это делать, а на самом деле симпатизирует Лаго. Обменялись адресами.

Письмо в ОГПУ

Лаго выехал в Вену, посетил советское полпредство, рассказал там, кто он такой, и попросил поставить в известность о нем ОГПУ. Лаго сообщают, однако, что с ним приказано прекратить всякие отношения. Такой ответ его сильно озадачил и расстроил. Лаго оказался без работы и каких-либо определенных перспектив. Он просит переслать в Центр записку, в которой подробно изложил все, что произошло с ним после ареста, включая взаимоотношения с сигуранцей.

Через несколько дней он вновь пришел в миссию. Узнал, что из Москвы дано указание оформить ему проездное свидетельство для въезда в СССР и оплатить проезд до советской границы через Чехословакию. Ехать этим маршрутом он сразу же отказался, опасаясь ареста в Праге, где он в свое время работал, и справедливо полагая, что порядком там «наследил». Сказал, что поедет через Берлин, чем вызвал неудовольствие. Все же он поехал в Берлин и, явившись там в полпредство, вновь попытался урегулировать свои дела. Разговаривать с ним отказались, настаивая на его выезде в Советский Союз. Лаго опасался ехать в Россию, метался в поисках какой-либо опоры, перебирал старые связи.

В эти беспокойные дни с ним установил контакт представитель известного деятеля эмиграции Бурцева, с которым он в конечном счете договаривается о написании и публикации очерка, или, как он выразился, «мемуаров» о работе советской разведки в Европе. Он был в сложном положении, без средств, в Советский Союз ехать опасался, а на жизнь надо было каким-то образом зарабатывать. Бурцев проявил к нему интерес и авансом выплатил небольшую сумму, которой хватило, чтобы добраться до Парижа. Там он, владея французским, надеялся быстро устроиться. Во Франции сразу же возникли трудности из-за отсутствия у него необходимых документов, и он обратился в «Общество невозвращенцев», которое было организовано бывшим сотрудником Народного комиссариата иностранных дел и высокопоставленным дипломатом советского посольства в Париже Беседов-ским, отказавшимся по политическим мотивам возвратиться на родину. Присмотревшись к Лаго, Беседовский приглашает его на работу в свою газету «Борьба» на техническую должность, чему Лаго был несказанно рад. Это сразу снимало массу вопросов, в том числе связанных с получением временных документов. Кстати, похлопотал о них не только Беседовский как работодатель, но и старый знакомый Лаго генерал Лукомский, тот самый, который вручал ему награду во время Гражданской войны и занимавший теперь высокую должность в эмигрантской организации военных «Русский общевоинский союз» (РОВС). Он посчитал вынужденной связь Лаго, человека из генеральской семьи, с большевиками, полагая, что это временное недоразумение. А мнение Александра Сергеевича весомо. Он, генерал-лейтенант императорской армии, командовал корпусом, активный участник создания Добровольческой армии, соратник Деникина и Врангеля.