Владимир Крыштоб - И эта война была бы завтра... (Свидетельство советского офицера, командира египетской подводной лодки о войне с Израилем) Страница 4

   Хорошо был поставлен в египетском флоте курс боевой подготовки. Это КППЛ — курс подготовки подводных лодок. Все делали добросовестно. Поставлено на задачу пять суток, значит, все пять суток будут работать. У нас ведь как? Первые трое суток прошло, погружаешься, всплываешь, кувыркаешься, а потом — пошли домой к чертям, боевую задачу закрыли досрочно за счет интенсивности. Нет! Египтяне были пунктуальны, ничего нельзя сказать. Пять значит пять.

   Вот настал день — вызывает меня египетский комбриг и говорит: «Мистер Володя, вы с Багиром пойдете бить евреев». По-русски он говорил безукоризненно. Я говорю: «Это как? Я не понял!» «Ну, как у Вас там называется? Боевая служба? А теперь будет боевой поход. Вы пойдете топить. Я вас прошу об одном — никому ни слова». «Когда?» «Этого я Вам не скажу. Мы Вас вызовем. Полторы недели не покидайте расположения части, или специально нас предупреждайте об отлучках. И особенно важно, чтобы Вы ничего не говорили русским. Я уже предупредил Вашего подсоветного мистера Багира. Воюйте дружно».

   Ну, тут он встал и похлопал меня по плечу, а это у них страшно редко случается. Как знак особого расположения, интимный, можно сказать. Насчет того, чтобы никому ничего не говорить, это он конечно не угадал. Но быстро выяснилось, что советник нашей группы комбриг Николай Романович Слепенчук, царствие ему небесное, все знал. А мне больше никому докладывать и не надо.

   Через неделю звонок — ехать. Сел в «козла» нашего, заявился на квартиру к нашему египетскому командиру. Его мама из Каира по такому особенному случаю приехала. Угощает меня кофе, виски. Вот тебе и вся секретность! Оставляю я на столе сигареты и пошли. Багир спрашивает: «Зачем сигареты оставил?» «А это, чтобы мы с тобой вернулись!» Кругом ночь, приехали в военную гавань, там у них и база и штаб флота и вообще все. Команда строем в мечеть отправилась, потом завещание все написали, как у них положено.

   Заходим в штаб флота. Кабинет роскошный, огромный. У наших командующих ни на Балтийском флоте, ни на Северном таких кабинетов не было. И не снились нам такие кабинеты. Сидит командующий египетским флотом, начальник их разведки и черт те, кто еще. От наших советник комфлота, советник начштаба флота, советник комбрига Слепенчук и переводчик. Зачитывают боевой приказ. Это тебе не распоряжение о боевой службе. Распоряжение — указ. А приказ — закон. Там четко сказано: «Топить!»

   Они за лодки конечно боятся. Я их понимаю, дорого это все. В свое время Гитлера судили, в том числе и наши, за объявление неограниченной подводной войны. А как ты будешь каждый раз проверять принадлежность судна? Всплывать замучаешься. Услышал звук винтов и бей. Или зону определи, куда всем запрещено заходить. А тут, в египетском приказе так: топить при 100 %-ой уверенности, что идет вражеский военный корабль. И днем выше 70 м не всплывать, учитывая высокую прозрачность воды. И вот ты высасывай себе из пальца, кого топить, а кого не топить. Под перископ-то днем не встанешь, а ночью много ли увидишь? Эти их южные ночи — хоть глаз выколи.

   Ну, слушаю я себе и размышляю в тот роскошном кабинете. Половина гражданских судов идут сегодня уже на турбинах. У них звук, что у эсминцев, воет себе турбина и воет. И акустика такая была тогда, еще не совершенная. Тут ведь надо иметь на тренажере набор пленок с записями, чтобы музыкант этот, акустик шлифовался. А их еще нет. Думаю: «Вот ни х… себе у них приказы!»

   И еще интересный момент в приказе: при создании тяжелой тактической обстановки, обнаружении, преследовании подать определенный сигнал и занять по возможности другой район. При технической неисправности перейти в район такой-то, о чем донести. А лодки у них текущий ремонт не проходили. Ни одна! И под технические затруднения при необходимости можно подверстать что угодно.

   Встали после инструктажа, русские вышли через одну дверь, арабы через другую. Бугры наши мне: «Да пошла она на х… эта их бумага! Всплывай днем, ночью, наблюдай и топи!» Я говорю: «Это ж боевой приказ. Что случись, вы же меня первого посадите». «Да х. я все, брось ты. Не дрейфь». Ну, тут мы с арабами смешались и замолчали.

   Сели мы в лодку и отправились. Настроение, конечно, плохое, после такого совещания. Первые сутки не по себе было. На дворе 1970 год, а угодил на настоящую войну. Иду в надводном положении до Порт-Саида. Потом скрытыми переходами, днем под водой, ночью всплываю. Отходили позицию у Тель-Авива без толку, перезарядили батарею и — в Хайфу. Пришли, сутки хожу, а евреи все свои навигационные системы отключили — война идет. Я и говорю Багиру: «Надо место определить. Я всем этим радиостанциям и радиомаякам не верю — могут быть ложные. Давай-ка, всплывем, возьму я пару звезд, посчитаю, и будет нам место. Рассчитали заход солнца. А там как? Солнце садится — ни одной звезды нет, солнце село — горизонта нет, такая темень. Звезду на горизонт через перископ не посадишь. Рисок искусственного горизонта на сетке перископа не видно.

И что делать? Всплываю с намерением брать звезды вручную. А у евреев было объявлено: с заходом солнца не пересекать 20-мильную зону. Успел до захода — иди в порт. Не успел — дрейфуй, где хочешь, и близко не подходи. Риск, конечно. Всплыли у самого берега. Гляжу — стоит здоровенный транспорт на 20 000 тонн.

Лодка наша плохо диффирентуется из-за плохой работы баллонов воздуха высокого давления. Вот нас и перекосило малость, наружу показались. Тут он нас и увидел. И мгновенно зажег все огни, какие у него были. Специально показывает: мол, не стреляй, вот он я, гражданский! Я Багиру говорю: «Сваливаем отсюда быстро, он же полные штаны наложил. Сейчас донесет куда надо и будет нам елка на Новый год!» Кричу: «Гапсария, б…дь! (погружение)»

   Стали мы оттуда рулить по всем правилам противолодочной борьбы. Проходит два с половиной часа — доклад акустика: появились неприятные шумы. Через некоторое время уточняю — острыми курсами на нас идут очень быстроходные цели. Подсаживаюсь к египетскому акустику. Похоже, правда. Говорю Багиру: «Быстро всплываем и крутим «флагом», т. е. радаром, осматриваем цели и — на дно. Да, у евреев работают береговые локационные станции на такой случай. Но у нас мореходность хорошая, никто нас не обнаружит в таком коротком маневре. Мы их всех быстро установим».

   Подвожу его к экрану акустика — экран целями забит, но три точки сближаются. Багир не захотел всплывать. «Ладно, — говорю, — как хочешь. Тогда погружаемся до предела и делаем гидрологический разрез». Это значит, самописец нам написал от дна до поверхности звукопроводимость по глубинам. То есть я знаю, где меня гидролокатор хуже берет, где я сам хуже слышу и так далее. Где прятаться, надо указывает. Это все от плотности, солености воды и течений зависит. А лодка у нас хорошая, мы это все мгновенно сделали.