Глеб Бобров - Чужие Фермопилы Страница 4

Но все это слабый отблеск заката в иллюминаторе падающего авиалайнера. За блестящей кожурой образцово-показательной дивизии жили свои черви. То, что везде называлось дедовщиной, блекло в жестоком мире Азадбаша. Я безмерно благодарен Диме Кушниру, и буду помнить о том, что он для меня сделал, до конца своей жизни. Тридцать дней из сорока я прожил в оазисе, посреди безжалостной пустыни. И, самое главное, многое узнал о выживании.

Все, что говорили о первой и четвертой ротах - правда. Седьмая отдельная тема...

Обычно во всем винят офицеров. Мне кажется, что тут особый случай. Азадбаш - это огромная пересылка всего Туркестанского военного округа. В округе 40-я армия - одна из многих. Да, было много людей из ОКСВА - вина специфического климата, все же в Афгане желтухой болели намного чаще, чем в округе. Кроме того, не все гепатитчики округа попадали в дивизию, многие ехали в отпуск. Афганцам отпусков не полагалось. Вот представьте себе, со всей Средней Азии, со всего Афгана едут люди после болезни. Служат, если это можно назвать службой, сорок дней, а потом едут по своим гарнизонам. Офицеры - точно такие же желтушники. Какая тут может быть дисциплина - все варяги! Да и недосуг было "кадетам" горбатится в чужой части - своя ждет. Пришел утром на три минуты - глянул на сержантов, все ли на месте, да и ушел... до следующего утра.

Сказать, чтобы не боролись - еще как боролись: от десяти до пятнадцати открытых судебных процессов по дивизии в месяц. Сроки такие, что закачаешься. Как на разводе зачитают, кому сколько дали, так вой стоит - в городе слышно.

Но и вершилось такое, что на уши не натянешь. То наряд обдолбился и обожрался местной чашмы, а потом прибил дежурного по штабу (чтобы спрятать тело, они засунули его в топку котельной - до половины корпуса... и уснули); то десантура отрабатывала "калабаху", да не подрассчитала - перебили шейные позвонки своему же - молодому из ВДВ (а их, своих, кстати, они всегда лупили особо жестоко); то какой-то урюк, избивая, перебил пацану сапогом половой член; то довели до самоубийства сразу двоих (бойцы перекинули веревку через забор, завязали по петле и вместе спрыгнули - по разные стороны); ну а об истории о том, как один терпел-терпел, а потом пошел и сдал всех с потрохами особистам, я вообще подробно рассказывать не хочу (последней каплей послужил дедовской спектакль, где будущего стукача принудили отсосать у бродячего кобеля).

Самой страшной считалась "отправная" седьмая рота. Если остальные формировались по убытию реабилитантов, то отправляли народ именно с седьмой. Там творилось вообще нечто неописуемое. По слухам, в ней даже десантнички "отхватывали" по полной программе.

Слухи подтвердились сразу и полностью, как только меня, Толика и еще с два десятка порозовевших кабанчиков перевели в "отправную".

x x x

К отправке мы заделались настоящими старожилами Азадбаша. Все земляки и Димка, и сержант-дончанин давно разъехались по своим частям. Землячество тут же развалилось, и буквально через пару дней взвод переформировали. Мы пошли в общие казармы, а отдельную "палату" тут же заняло другое землячество. Правильно... чуреки!

Ко мне на пару дней приезжала двоюродная сестра Валентина (они с матерью тогда еще жили в г. Байсун Узбекской ССР). Подкормила и братца, и Толика. Спасибо тебе, сестренка!

Еды все равно не хватало, хотя кормили, по армейским меркам, весьма неплохо. Была, к слову, в Азадбаше и своя "фишка" - полдник. По времени, как раз посередине между завтраком и обедом, батальоны по очереди выстраивались на плацу и на длинных столах появлялись молочные бидоны и подносы с кружками. Всем наливали по 250 мл какой-то местной разновидности кефира. Если спросите, какой он, отвечу однозначно - самый вкусный во всем мире!

Один раз у нас был просто праздник - будучи в наряде по кухне попали на работу в пекарню. И здоровенный амбал, вольнонаемный узбек, дал нам с Толяном по буханке горячего хлеба. И даже более того, разрешил остаться в маленькой клуне, чтобы его там съесть. Понимал, значит... Интересно, почему в молодости они совсем другие? Такие, как в седьмой "отправной"...

x x x

Все же хранил меня кто-то все эти годы...

В первый же день перевода вновь прибывшие познакомились с процедурой окончания переклички перед отбоем. Все гениальное просто. Хотите порезвиться в "седьмой" - да вопросов нет! В роте человек - хорошо за двести, выбирай, не хочу! По окончании все деды и особо заслуженные (то есть все, вне зависимости от срока службы урюки) выстроились по обе стороны от входа. Команда отбой, и орава из сотни молодых ломится в двери сквозь строй свистящих блях и ремней.

"Балду свою бестолковую подставил, кровь потекла - п...ц тебе! Значит, сучара желторотая, не умеешь ты жизнь свою спасать и ставишь все боевое подразделение под удар противника. Тебя же, гандона, потом под душманским огнем придется с поля боя на руках выносить! А ты думал?! Всем в Афган идти, не только тебе, мудак безмозглый! Твои деды нам спасибо скажут за учебу твою, русский пидарас! После отбоя - к замкомвзводу, на дополнительные занятия. Пока - бегом, марш!"

Вот так вот... Тонкостей этих правил мы еще не знали. У меня дырка посреди головы небольшая, но кровь не останавливается. У Толяна - бровь. Надо было ему, братишке, не борьбой, а боксом заниматься - пообвыкся бы. Пока ждали отбоя, осмотрелись. Огромная казарма, бесконечные ряды коек. Сразу видно: несколько землячеств и десантура - отдельными островами. Самое большое и жестокое - узбеки. Самое безбашенное - азербайджанцы и северный Кавказ (потом уж узнали). В роте взводов не три, как положено, а штук восемь, да в каждом - по тридцать с лишком бойцов. Все разных призывов и везде свои "приколы". Посмотрели, поняли - не отбоя ждем, смерти. Спрашиваю Толяна:

- Что делать будем?

- Ждем...

Оказался чертяка прав. Мы еще на разводе слышали шушуканье о каком-то Рустаме. Волновался народ больно. Нам, молодняку, ваши старческие волнения до жопы! Чем вам, твари, хуже, тем вы нас, выживальщиков, меньше трогаете. Отбой. Только в койки прыгнули, слышим команду:

- Э... собаки битые... Ко мне!

Подходим. Пять плоских харь.

Одна разевает пасть:

- Чайник чашмы - сюда, пулей.

Стоим, мнемся. Где брать чайник, положим, понятно. А деньги? Для нас, духов, вопрос не решаемый, в принципе!

Тут подлетает перепуганный на всю голову младший сержант ВДВ, хватает нас за загривки и начинает выталкивать с прохода меж коек и при этом придушенно шипит:

- Бегом, бля! Не слышали, что Мирза сказал!

Побежали. Пацан вэдевешник, Славик. Мой призыв - осенник 82-го. Сибиряк из Красноярска. С нами в одном взводе. В Афгане еще не был - прибыл прямо по окончании учебки. Зато в "седьмой" уже полтора суток. Это по нему видно напухшая щека (потом выяснилось - сломано два коренных зуба), терпит, но прихрамывает (получил сапогом в голень - смачная гематома). За чашмой уже ходил (да ладно - все ходили, не в одной "отправной" деды бормотуху глушат). Деньги у него.