Василий Захарченко - Олег Антонов Страница 4

Думается, эти скупые слова интервью, данного Олегом Константиновичем Антоновым газете «Правда» по поводу рождения «Антея», могли бы быть окрашены более эмоциональными ощущениями человека, в первую очередь творческого. Ведь Генеральный конструктор — еще и прекрасный художник — автор многих своеобразных картин, и незаурядный поэт, стихи которого не раз публиковались в печати. Ему ли затрудняться в поисках вдохновенного слова по поводу удачного детища своего?

Но нет, Антонов верен себе. Даже волнения «звездного часа» не позволили выдающемуся конструктору изменить рациональной позиции, которой он всегда придерживался.

Это — его творческое кредо. Это — основа всех его конструкций, созданных на протяжении воистину творческой жизни.

Даже на «седьмом небе» разумное начало не изменило Олегу Константиновичу в выборе главного.

И в этом залог его успехов.

НАЧАЛО ВЕКА И НЕМНОГО ДАЛЬШЕ

Последний век второго тысячелетия…

Что принесет он человечеству, этот загадочный двадцатый век? Что впереди?

Европа встречала 1900 год шумно, как всегда празднично и разгульно. Звенели бокалы, вспыхивали звезды фейерверков. Промышленники хвастали друг перед другом своими успехами. Еще бы… Европа процветала и богатела. Промышленная революция преобразила ее технический облик. Капитал искал себе применение не только в метрополии — он ринулся в колонии. Америка начала переходить на конвейерное производство автомобилей. «Страна процветания» — окрестили ее.

Господа офицеры обсуждали новые планы вторжений и авантюр. На повестке дня — экзотический конфликт: Россия — Япония.

— Слава Богу, это так далеко от Европы, — болтали очаровательные дамы, кокетливо улыбаясь и прислушиваясь к прогнозам элегантных офицеров и светских львов в слепящих манишках.

Сквозь магический кристалл времени еще не просматривались впереди ни первая мировая, ни Великая Октябрьская…

Но как своеобразное веяние времени, как романтический символ его, проступали окрашенные фантастикой и призрачная картина будущего овладения воздушным пространством, и образы новых икаров.

И вскоре авиация стала всеобщим, поголовным увлечением человечества. Она вошла в моду, и ей приносили уже первые человеческие жертвы.

Знаменитые художники рисовали карикатуры, конструируя воображением своим самые немыслимые летательные аппараты, напоминавшие то летающих пауков, то перепончатокрылых звероящеров.

Журналисты взахлеб фабриковали сенсации о таинственных дирижаблях и самолетах, якобы увиденных ими в те дни, когда их еще не было. Что стоит, например, такое сообщение петербургской газеты «Русское слово»:

«В 9 часов вечера 6 августа с балкона группа лиц видела низко летящий с севера на юг аэроплан.

Ясно было видно три огня и очертания корпуса. Аэроплан шел против ветра и заметно колебался».

Даже «Саратовский вестник» — газета города, где протекали юношеские годы Олега Антонова, не скупился на сенсации:

«В бинокль был виден круглый, светящийся предмет, двигавшийся высоко над Заволжьем по Волге. Строились всевозможные предположения, и, между прочим, что этот предмет — таинственный дирижабль».

Нелишне отметить, что тогда НЛО были, по всей видимости, гораздо более частыми гостями на нашем небе, чем дирижабли.

Внимание, проявляемое к первым авиаторам, и не снилось сегодняшним кино- и рок-звездам. Кусочки одежды знаменитых летчиков передавались из рук в руки как реликвии. Удачливых летчиков в буквальном смысле слова засыпали цветами с головы до ног. Даже пятна авиационного масла на блузках счастливиц, случайно обрызганных самолетным мотором, воспринимались с восторгом, как дар Божий.

Их называли летунами (вспомним Блока: «Летун отпущен на свободу…»).

Богачи и предприниматели щедро назначали баснословные денежные премии за завоевание того или иного барьера в авиации: за скорость, высоту, дальность, за время в полете, преодоление горного хребта, водного зеркала, за лишнего пассажира на борту, пусть даже четвероногого.

В городах Европы непрерывно проводились соревнования летунов — так называемые «митинги», на которые съезжались и слетались летчики всех стран в надежде на очередной приз.

Вот, к примеру, публикация того времени — «Воздухоплавательные состязания в Реймсе»:

«1-й приз 50 000 франков — для аппаратов, которые выполнят полет минимум на 50 километров без обновления запасов, получил Анри Фарман на биплане, покрывший 180 километров за 3 часа 3 минуты 56 секунд.

2-й приз — 25 000 франков — Губер Латам на моноплане „Антуанетт“.

Приз Гордона-Беннета за 20-километровый полет в два приема вокруг аэродрома в кратчайшее время достался, сверх ожиданий, американцу Кертиссу, который на биплане своей системы покрыл эти 20 км за 15 минут 50 сек. Кертисс получил 25 000 франков и роскошную вазу.

Премия в 10 000 франков досталась Латаму, поднявшемуся на моноплане „Антуанетт“ на высоту 150 метров и побившему мировой рекорд.

Блерио чуть не сгорел при вчерашнем взрыве, уничтожившем его моноплан. По счастью, он отделался лишь ожогами».

Это сообщение ярко характеризует ту обстановку, которая царила на соревнованиях, где лишь мгновение отделяло летчика от смерти или от триумфа.

Не эта ли сумасшедшая игра с жизнью собирала в те годы десятки и сотни тысяч зрителей на любые авиационные праздники, соревнования и «митинги»?

Более того, авиационная страсть привлекала алчное внимание предпринимателей, получивших возможность делать бизнес на летчиках. Так, один из первых русских пилотов, Михаил Никитович Ефимов, был «закуплен» одесскими богачами Анатром и Ксидиасом, снабдившими его самолетом.

Покупали самолеты за рубежом и летали на них ради собственного интереса богатые аристократы и господа, купечество. Так, владельцем первого самолета в Киеве был купец-старовер Федор Былинкин, пытавшийся летать на машине конструкции братьев Райт.

Приобщиться к авиации, а иногда и полететь — вот страсть, овладевшая многими выдающимися людьми начала века Поднимались в небо в качестве пассажиров А Франс, Э. Верхарн, Г. Гауптман, М. Меттерлинк.

Только чудом остался жив после катастрофы А. Куприн, летевший с пилотом, в прошлом известным борцом Заикиным. Освоил технику пилотирования ученик самого Блерио поэт-футурист Василий Каменский.

Рядом с экспозицией в каунасском музее, посвященной двум выдающимся литовским летчикам, Дарьюсу и Гераносу, пересекшим Атлантический океан на маленьком одномоторном самолетике в 1933 году, рассказывается о летном подвиге, происшедшем значительно раньше.