Борис Данилов - Жизнь-поиск Страница 4

Правда, встреча вышла односторонней: Скворцов даже не заметил стоящего за перегородкой, раскрывшего рот паренька. Но зато я глядел во все глаза.

Все здесь было непонятно: и невиданной системы токарный станок с двумя ходовыми винтами, и специальные заточные станочки, и оптические приборы с горящими зелеными глазками.

В первое мое знакомство с высшим мастером токарного дела я так и не понял, что же все-таки делает этот удивительный человек. Зайти за перегородку и спросить что-нибудь я не решился, хоть и было мне уже 20 лет. Вернулся в свой тракторный цех с чувством подавленности. Думалось, что на конвейере я всю жизнь буду точить одни и те же тракторные детали и самое большее доберусь до 5-го разряда.

Созрело твердое решение: уйду обратно в инструментальный цех. Написал заявление, отдал мастеру, тот сходил к начальнику цеха и очень быстро принес резолюцию: «Отпустить не могу». Написал заявление об увольнении «по собственному желанию» и через шесть дней был свободен.

Тогда, в начале 30-х годов, это было просто, и меня никто особенно не задерживал: еще было немало безработных, и в Ленинграде действовали две биржи труда. Правда, друзья не одобряли моего ухода, говорили, что месяца через три нас всех перевели бы в инструментальный цех. Но и они решили, что если через три месяца их не переведут в инструментальный, то они тоже уйдут с завода.

В эту весну, перед уходом с завода «Красный Октябрь», в моей жизни произошло одно знаменательное событие: я разговаривал с Сергеем Мироновичем Кировым. Я и раньше видел Кирова, знал, что он руководитель большевиков Ленинграда, очень хороший человек, настоящий ленинец. «Наш Мироныч», — говорили о нем на заводе рабочие.

Первый раз я увидел Сергея Мироновича зимой на стадионе «Динамо», что на Крестовском (теперь Кировском) острове. Шли соревнования по скоростному бегу на коньках. Я со своими товарищами стоял в толпе болельщиков подле самой беговой дорожки. Зрители на трибунах подняли невообразимый шум: наш скороход Кудрявцев выигрывал бег у чемпиона Финляндии! Я тоже кричал что было сил. Вдруг сосед толкнул в бок: «Не ори, смотри, Киров рядом!» Я обернулся и через два человека от себя увидел невысокого мужчину в шапке-ушанке и коротком пальто. Он кричал ничуть не меньше других, яростно хлопал руками в варежках, подбадривая нашего конькобежца.

Кирова окружили узнавшие его болельщики, и он, смеясь и восхищаясь, стал обсуждать с ними победу нашего скорохода.

Таким простым, жизнерадостным, веселым и общительным запомнился он с первой встречи. Потом я видел Сергея Мироновича не раз на том же стадионе «Динамо» на хоккейных матчах (это был хоккей с мячом, в шайбу тогда еще не играли). И всегда вокруг Кирова был народ, все старались пожать ему руку, перекинуться с ним словом. Крепко любили в Ленинграде Мироныча.

Весной я часто ходил с работы пешком на Петроградскую сторону. Путь был неблизкий, но в хорошую погоду я с удовольствием топал целый час с Выборгской стороны на улицу Красных Зорь, как тогда назывался Кировский проспект. Каждый раз я проходил мимо дома №  26/28, где жил Киров. В Ленинграде все знали, где жил Сергей Миронович. Однажды, когда я шел с работы, вижу: с Троицкого моста (теперь это Кировский мост) медленно спускается открытый автомобиль, а впереди его, шагах в двадцати, идет Киров и беседует с какими-то двумя товарищами.

Мне надо было идти в том же направлении. Я немного отстал и пошел сзади, наблюдая за Кировым. По-видимому, он ехал домой из Смольного и, решив пройтись, на Троицком мосту вышел из машины. Шофер не захотел оставить его одного и поехал потихоньку сзади.

Прохожие, конечно, узнали Мироныча, и двое уже оживленно о чем-то с ним беседуют. Так мы вышли на улицу Красных Зорь и уже приближались к дому, где жил Киров. Вдруг он остановился, подошел к группе рабочих, ремонтировавших мостовую, и о чем-то спросил их. Сразу вокруг них стал собираться народ. Я тоже подошел и встал поближе к Сергею Мироновичу, чтобы услышать, о чем он говорит. Он расспрашивал рабочих, как они живут, откуда приехали, сколько зарабатывают, как у них с жильем. Потом Киров спросил у рабочих:

— А почему вы сидите, не работаете?

— Не подвезли асфальт, вот уже третий час сидим без дела.

Киров удивился:

— Как так не подвезли? А вы говорили бригадиру, прорабу? Если так будем работать, мы никогда этот проспект не отремонтируем. Надо добиваться, чтобы вы, как на заводах, работали — без простоев!

Вот вы, товарищ, где работаете? — обернулся он вдруг ко мне.

Киров, обращаясь ко мне, не назвал меня «молодой человек» или «паренек», а сказал «товарищ». Это мне очень понравилось. Я ответил, что работаю на заводе «Красный Октябрь».

— А кем работаете?

— Токарем.

— Так вы как, тоже ждете по три часа, пока вам подвезут детали к станку?

— Нет, когда я прихожу на смену, заготовки уже лежат около моего станка — только работай!

Ну вот, видите, — сказал Киров, обращаясь к рабочим, — надо добиваться, чтобы и вы так же работали, тогда и улицы наши скорее будут красивыми, и вы будете больше зарабатывать! Где ваш прораб?

Прорабу, видимо, сказали, что на его участке Киров, и он был уже тут, весь потный и красный.

— Сейчас будет асфальт, Сергей Миронович, машина застряла на Вульфовой улице, — скороговоркой выпалил прораб.

Киров повернулся к нему и начал что-то говорить, но народ заслонил его от меня, и я больше не слышал его слов.

Эта встреча запомнилась. Я тогда подумал: «Какой хороший, душевный и в то же время деловой и энергичный человек, наверное, таким же был и Ленин». Потом я не раз встречал Сергея Мироновича на улице Красных Зорь, здоровался с ним, и он всегда приветливо кивал в ответ. Он со всеми так здоровался: приветливо и доброжелательно.

О скромности и доброте Кирова по городу ходило множество рассказов. Будь я в то время постарше, я, конечно, записал бы их, но тогда мне это не пришло в голову.

Одевался Киров очень просто: русские сапоги, брюки галифе, гимнастерка с ремнем и короткое пальто.

Но вернусь к своим заводским делам. Итак, я уволился с завода «Красный Октябрь» и уехал под Лугу, в деревню Поддубье, где жили знакомые моей матери. Полтора месяца бездельничал — ловил рыбу, собирал грибы, играл с деревенскими парнями в городки. От нечего делать научился косить и помогал на сенокосе.

В июле, вернувшись в город, узнал, что мои товарищи тоже ушли с «Красного Октября» и работают в разных местах. Петр Жбанов потянул меня на завод металлоконструкций, и я решил пойти туда сдать «пробу».

Я до сих пор считаю, что сдача «пробы» очень полезна для молодых рабочих. Приступая к сдаче «пробы», самый отъявленный сорванец становился серьезным, собранным, сразу забывал обо всем, кроме порученного задания. Ведь от «пробы» зависел твой разряд, а следовательно, и заработок, и положение в рабочем коллективе. Что такое «проба»?