Екатерина Мишаненкова - Уроки счастья от тех, кто умеет жить несмотря ни на что Страница 4

Потом то же самое повторялось еще несколько раз – он то уходил из детдома, то снова туда возвращался, и так до самого окончания школы. Правда, вступать во взрослую жизнь детдомовцем он не захотел, и по его просьбе бабушка, уже привыкшая полагаться на его решения, забрала его домой.

Ну, а пока он жил в Каунасе, его жизнь была похожа на вильнюсскую. Точно также летом к его огромной радости в город приехал цирк-шапито, и он опять отправился туда учиться и завоевывать. Ну, а зимой, в ожидании очередного лета, занимался спортом. Довольно скоро он уже мог подтянуться на перекладине, когда на его ногах висел кто-нибудь из сверстников. Хотя, конечно, до богатыря ему еще было расти и расти.

А он мечтал быть богатырем. Не так, как артистом цирка, конечно, но все-таки… Это была такая полудетская мечта, похожая на игру – не для чего-то, а просто так, потому что хочется. Однажды он даже пытался разыграть товарищей: подпереть дверь снаружи огромным камнем, словно приходил какой-нибудь Илья Муромец и подкатил его к двери. Но, разумеется, Валентин прекрасно понимал, что до Муромца ему далеко, поэтому в богатыря пока собирался только поиграть, а на самом деле подкатить камень при помощи системы рычагов. Однако он все-таки переоценил свои силы. Валун оказался таким тяжелым, что все заранее подготовленные доски сломались, а он сдвинулся лишь на пару сантиметров.

Но вот еще одно свойство характера Дикуля – неудача его не подкосила и не заставила отказаться от мысли о богатырской силе. Наоборот, теперь ему хотелось стать богатырем еще больше, чтобы рано или поздно все-таки одержать победу!

Может быть, дело было еще в том, что он не видел своей жизни без борьбы, без преодоления трудностей. В детстве он любил драться, и непременно один против двоих или троих, чтобы было как можно сложнее. Но зато насколько слаще миг триумфа, когда удается одержать победу над превосходящим противником. Став взрослым, он нашел себя в постоянной борьбе с обстоятельствами, с законами физики, с собственным телом. Слова «невозможно» для него не существует, скорее, оно его только распаляет, заставляет напрячь все силы, вступить в борьбу и – очень часто – победить. Человек, раз за разом совершающий невозможное, – вот, пожалуй, самое точное определение, которое можно дать Валентину Дикулю.

Я очень не люблю слово «поздно», от него разит безысходностью.

Умом-то понимаю, что, конечно, «лучше поздно, чем никогда», но если бы хоть раз в жизни зациклился на «никогда», то остался бы калекой на всю жизнь.

Я также против неоправданной, идущей от эмоций спешки в любом деле. Поспешай, не торопясь – в простой мудрости опыт многих поколений.

Когда Валентин Дикуль учился в шестом классе, его мечта вдруг неожиданно стала осуществимой. По крайней мере ему так показалось. Дело в том, что каунасский цирк-шапито перед отъездом объявил конкурс для желающих стать цирковыми артистами. Естественно, и до того увлеченный цирком Валентин после такого известия и вовсе сон потерял.

Он готовился к показу и днем и ночью, отрабатывал трюки, штудировал книгу о фокусах, мастерил реквизит. И вот наконец явился в цирк в качестве конкурсанта. Там на него, конечно, посмотрели скептически – дети им были не нужны. Но поскольку он в цирке и так постоянно крутился, некоторые члены комиссии его знали, так что отказывать с ходу не стали, вежливо осведомились, в каком классе он учится, и разрешили приступить к показу.

Валентин продемонстрировал все, чему научился за эти годы увлечения цирком. Но… не нужен им был мальчишка-шестиклассник. Однако заявить ему такое напрямик никто не решился, члены комиссии хорошо видели, с какой надеждой он на них смотрит, и им неловко было эту надежду разрушать. Поэтому директор сказал: «Молодец, мы тебя принимаем. Но пока тебе необходимо учиться в школе. Хорошо учиться и заодно окрепнуть физически. А мы пришлем тебе вызов. Жди, скоро пришлем».

Конечно, ни к чему хорошему это не привело, тем более с таким человеком, как Валентин Дикуль. Получив прямой отказ, кто-то расстроится и бросит свою затею, кто-то наоборот упрется и начнет тренироваться еще старательнее, чтобы в следующий раз победить. Но подобные обещания, которые никто не собирается выполнять, могут привести к трагическим последствиям.

Валентин ждал вызова почти полгода. Всем знакомым рассказал, что принят в цирк, и вот-вот уедет. Тренировался, готовился, засыпал и просыпался с мыслью: не пришло ли письмо от директора цирка? Но время шло, а вызова не было…

Мысль, что его просто обманули, не могла прийти ему в голову. Как можно? Цирковые не станут лгать и уж тем более не станут смеяться над чужими мечтами. Наверное, письмо потерялось. И Валентин отправился в Москву.

Это был его последний побег из детского дома, но на этот раз он сбежал не в соседний город, а добрался до самой столицы. Как ему это удалось – без денег, без документов и даже без опыта бродяжничества? Но воля горами движет. Валентин ехал зайцем в поездах, питался чем придется, а когда попадался транспортной милиции, умудрялся вновь сбежать и отправиться дальше. Из Каунаса до Москвы он добирался две недели.

В цирковом училище, которое он умудрился отыскать довольно быстро, его внимательно выслушали и, видимо, поняли, в чем дело. Они не стали говорить ему прямо, что мол тебя, мальчик, просто нагло обманули, а мягко объяснили, что для поступления он слишком молод. Но он уже обо всем догадался сам…

Через несколько дней милиция вернула Валентина, впервые в жизни павшего духом, в Каунас. Он был непривычно тих и пассивен. До самого отъезда из Москвы он надеялся, что случится чудо, и его все-таки примут в цирковое училище. Но чудеса не происходят просто так, их надо творить собственными руками, а этому ему еще предстояло научиться. Пока же он переживал первый в своей жизни серьезный обман и пытался склеить разбитые мечты. Воспитатели на него нарадоваться не могли – шебутной мальчишка вдруг стал идеальным, по их мнению, воспитанником: тихим, молчаливым и послушным. Что на самом деле творилось у него в душе, им было неинтересно.

На какое-то время жизнь потеряла всякий смысл. Воспитатели не узнавали меня и тихо радовались происшедшим переменам. Хорошо, что хоть в покое оставили.

Но детство – оно как ивовая ветка: гнуть – гни, а сломать трудно. Скоро я вернулся к прежним мечтам о цирке и с еще большим рвением занялся спортивно-цирковым самосовершенствованием. Хотя осталась на сердце маленькая зарубочка: впервые в жизни я не смог забыть обмана. Обмана, граничащего с жестокостью и издевательством над святым для меня.

Я сразу повзрослел. Впрочем, нет худа без добра: удар, нанесенный моей психике, оказался далеко не единственным психологическим ударом, которые пришлось вынести в дальнейшем. Но зато он, самый первый, положил начало выработке иммунитета…