Лев Власов - В отсеках тишина Страница 4

Нам теперь прибавилось работы. Как только начинает рваться очередная серия бомб, командир приказывает увеличить ход. Затихают взрывы — и мы переводим электромоторы на самый малый, чтобы противнику в наступившей тишине труднее было нащупать нас. Комков и Панцов манипулируют рубильниками и регуляторами оборотов, как одержимые. Лица их блестят от пота.

Лампочка все качается на шнуре. Сыплется с подволока пробка. Перекатываясь по кренящейся палубе, дребезжит битое стекло.

Время по-прежнему движется страшно медленно. Может, часы остановились от сотрясения? Постукиваю по стеклу. Нет, минутная стрелка ползет, только уж очень лениво.

Полчаса бомбы рвались поблизости. Затем взрывы стали тише. Хотя они и не прекращаются, но уже ясно, что преследователи потеряли нас и бомбят сейчас море просто для очистки совести.

Переводим дух. Козлов подсчитывает черточки, которые он ставил карандашом на кожухе распределительного щита. Насчитал сорок две. Значит, сорок две глубинные бомбы разорвались возле нас. Лодка выдержала. Никаких сколько-нибудь серьезных повреждений на корабле нет. Мелкие поломки, разбитые лампочки и плафоны — не в счет.

Из центрального командуют перевести электромоторы на экономический ход. Лодка погружается на глубину восьмидесяти метров — так безопаснее форсировать минное поле. Направляемся в район зарядки. Пора уже. Во время атаки и уклонения от преследования мы так разрядили аккумуляторы, что сейчас опасаемся, хватит ли электроэнергии дойти до назначенной точки.

[13]

Хлопки взрывов остаются далеко за кормой. Фашисты не сунутся на собственное минное море, которое на этот раз из страшного нашего врага превратилось в союзника.

Достаем запасные лампочки, ввертываем их вместо разбитых. В отсеке сразу становится веселее. Осматриваем все кругом и еще раз убеждаемся: замечательный наш корабль. Молодцы кораблестроители, спасибо им! Спасибо сталеварам, прокатчикам, токарям и фрезеровщикам, кузнецам и прибористам, спасибо тысячам других рабочих, строившим наш корабль. Их труд помогает нам одерживать победы, спасает нас, когда нам бывает туго. Спасибо вам, заботливые сердца и золотые руки советских людей!

Палуба усеяна пробковой крошкой (ею для теплоизоляции оклеен изнутри весь корпус лодки), осколками стекла и разным мусором, вылетевшим из сокровенных мест, куда и во время приборок не проникает рука с тряпкой. Сметаем весь этот хлам. Матросы смеются: еще парочку таких бомбежек — и в лодке будет идеальная чистота.

Стряхиваем пробку с волос и плеч. Выдергиваем подолы рубах из брюк: за пазухой тоже пригоршни пробковой крошки.

Через три часа минное поле остается позади. Стопорим двигатели и всплываем — пока лишь на перископную глубину. Показываться на поверхности моря еще рано: слишком светло.

Командир корабля обходит отсеки, поздравляет моряков с победой. Побывал он и у нас. Мы наконец-то узнали, как все произошло. Первая торпеда пустила ко дну вражеский сторожевик водоизмещением в восемьсот тонн. Он выскочил откуда-то сбоку и нарвался на удар, который предназначался транспорту. Но вторая торпеда все же угодила в транспорт. Тяжело нагруженное судно водоизмещением в восемь тысяч тонн потонуло мгновенно. Везло оно, судя по необычно низкой осадке, никелевую руду. Третья торпеда уничтожила тральщик, который шел чуть позади транспорта. Гибель всех трех кораблей командир наблюдал в перископ.

Капитан 3 ранга поблагодарил нас за четкую работу и направился в следующий отсек.

[14]

Вытираю почище руки ветошью и, пока еще не запустили дизели (когда они заработают, все вокруг будет трястись как в лихорадке), принимаюсь за выпуск очередного боевого листка. Часть материала появляется сразу: своими впечатлениями об атаке делятся в небольших заметках Комков и Болгов. Остальное поступит после всплытия, когда можно будет ходить из отсека в отсек.

По часам уже полночь. Но какая может быть ночь в Заполярье в конце июня? Всплыли на поверхность. Кругом светло как днем. Мотористы запустили дизели. Их торопливый стук разносится далеко по морю.

Закончился славный для нас день — 20 июня 1944 года.

За ночь зарядили аккумуляторы. Снова вышли на "охоту". Бороздим студеное море, обшариваем каждую бухточку, заглядываем в фиорды. Пусто!

День за днем уходят на поиски. Ни одного транспорта! Так безрезультатно и плавали, пока не получили приказ возвращаться в базу. Повеселели матросы. Скоро милая земля, где нас ждут горячая баня, койка с чистыми простынями, свежий хлеб и прочие блага береговой жизни.

В отсеках разворачивается генеральная приборка. Чистим все до блеска. Не забываем и себя. Инженер расщедрился и выделил для матросов три резиновых мешка с дистиллированной водой, которую обычно тратим только на заливку аккумуляторов и бережем пуще глаза. Сейчас мы умываемся этой водой, умываемся до пояса прямо над раскрытым трюмом. В нашем теплом отсеке действует походная парикмахерская: острыми ножницами можно подрезать отросшие за поход вихры. Вместе с грязью и копотью сбриваем жесткую щетину со щек. Чересчур заросших подстригает машинкой трюмный Костя Симухин.

Всплываем в точке рандеву. Болгов переключает соединительные муфты. Один из главных электромоторов разобщается с гребным валом и соединяется с дизелем. Теперь электродвигатель будет вращать дизель, который на время превратится в компрессор, станет нагнетать воздух в балластные цистерны, вытесняя из них воду. К нам подходят корабли эскорта

[15]

(большие охотники) и сопровождают лодку в Кольский залив.

Балласт продут. Оба дизеля переключаются на винт. Лодка увеличивает ход. У входа в залив это необходимо: здесь нас могут подстерегать вражеские субмарины.

И вот уже показалось Полярное. Лучшие из моряков вызываются на верхнюю палубу — им предоставляется право произвести победный салют. Три орудийных выстрела гремят над заливом. Это мы рапортуем стране о том, что у врага тремя кораблями стало меньше.

Нас поздравляет командующий флотом. А потом с пирса хлынула на лодку толпа друзей. На узкой палубе сразу становится тесно. Нам жмут руки, хлопают по плечам, тискают что есть силы, угощают табаком. И все расспрашивают, как проходило плавание, но никто не слушает наших рассказов, да и нельзя ни рассказывать, ни слушать в таком гомоне и в такой тесноте. А над нами голубое небо и солнце. И воздух, свежий, пьянящий воздух! Мы были лишены всего этого почти целый месяц.

Вечером командир береговой базы торжественно заявляет нам, что мы заслужили трех поросят. Это традиция — подносить возвратившимся из похода подводникам поросят — по одному за каждый потопленный вражеский корабль. Но командир базы тут же просит извинения: поросят пока нет, кончились они, слишком удачным был для подводников месяц. И заверяет: будут поросята, обязательно будут, но позже. Ну что ж, подождем, жареные поросята от нас не уйдут. Да и не до них нам сейчас. Все другим заняты. Почтальон вручает нам целые пачки писем. Читаем и перечитываем листочки, дышащие родным теплом.