Анатолий Чупринский - Моцарт Страница 4

Время в маленьких городках бежит гораздо быстрее, нежели в столицах и крупных центрах. Вдохнул — осень, выдохнул — весна, не успел перевести дыхание… прошло уже несколько лет.

Вольфганг уже совсем юноша. Правда, из-за своих постоянных простуд и систематических болезней, он ничуть не вырос. Так и остался худеньким ребенком. Но в глазах появилось осознание своей одаренности. Чувство собственного достоинства. Он по-прежнему весел, смешлив и готов радоваться любому пустяку.

Нерл превратилась во взрослую девушку. Грациозную, с большими романтическими глазами. И прекрасной фигурой.

Только родители, Леопольд и Анна Мария сильно постарели.

Умер от белой горячки прежний правитель князь Сигизмунд. Новый, Иерохим, оказался еще хуже предыдущего. Подлее. И хотя он держал в кабинете бюст Вольтера, был абсолютным самодуром. При нем псарям и егерям стало жить легче, чем концертмейстерам, альтистам и скрипачам.

Леопольд не оставлял надежды вывести сына «в люди». Гастроли по Европе, столицы, оперные театры. Только они могли дать сыну достойную оценку. И разумеется, деньги.

Но князь Иерохим и слышать не хотел, ни о каких поездках. Стоило любому из приближенных произнести вслух имя «Моцарт» как он превращался в разъяренного быка. Кричал и топал ногами.

В далекой Вене за столиком трактира «Серебряная змея» сидели двое: Аскетичный Антонио Сальери и авантюрный Михаэль Гайдн.

— Друг мой! — без лишних предисловий объявил Антонио. — Вы можете оказать неоценимую услугу. Мне и всему человечеству.

— Вызвать кого-то на дуэль? — весело прищурился Михаэль.

— Дело гораздо прозаичнее. И благороднее.

Некоторое время Антонио молчал, подыскивая нужные слова. Михаэль ждал. Он уже чувствовал, предложение от Антонио поступит нешуточное. Не тот был человек Сальери, чтоб о чем-то просить по пустякам.

Наконец Антонио произнес вслух то, ради чего вызвал лучшего друга.

— Нужно поехать в Зальцбург! — глядя в сторону, медленно произнес Антонио. Долго молчал. Потом добавил. — И спасти там того самого мальчика!

— Выкрасть у родителей!? — усмехнулся Михаэль.

Сальери отрицательно помотал головой.

— Талант. Мальчик наделен незаурядным талантом.

— От чего его спасать, в таком случае?

— «…и враги человека, домашние его» — задумчиво, почти нараспев произнес Антонио. — Если ему не помочь, Европа лишится еще одного гения.

— Даже так. — шутливо начал было Михаэль, но увидев какой-то потусторонний взгляд Антонио, замолчал.

— Все расходы беру на себя! — объявил Сальери.

— Разумеется! — с вызовом ответил Михаэль, — Каждой собаке известно мое финансовое положение! Когда нужно ехать?

— Вчера! — неожиданно жестко закончил Антонио.

Князь Иерохим неожиданно вызвал к себе Леопольда и милостиво разрешил юному Вольфгангу совершить одну поездку в Европу. В сопровождении матери. Отец и сестра останутся в Зальцбурге, как заложники.

Обыватели Зальцбурга терялись в догадках. Что могло так кардинально повлиять на решение князя? Ходили неясные слухи.

Будто, во дворец князя Иерохима неожиданно приехал какой-то «черный человек». Пробыл всего несколько минут. И тут же уехал в своей карете, кутаясь в черный плащ, никому не открывая лица. Еще говорили, будто его карета остановилась перед домом Моцартов и «черный человек», отодвинув занавеску, долго смотрел на окна второго этажа. Слушал, ка-ак играет юный Вольф. Потом, карета, вместе с «черным человеком» навсегда покинула город.

Слухи ходили самые разные. Но факт оставался фактом. Князь Иерохим неожиданно разрешил Вольфгангу выезд в Европу.

Нерл и Вольфганг, взявшись за руки, сидели в коридоре на маленькой скамеечке. Нерл тихо плакала, Вольф сердито сопел.

— Не плачь, пожалуйста! Я люблю тебя больше всех на свете.

— Я знаю… — всхлипывала любимая сестра.

— Разве нас что-то может разлучить? — допытывался Вольф. Нерл не отвечала, продолжала плакать.

— Мы всегда-всегда будем вместе! Клянусь тебе! — торжественно произнес Вольфганг и даже зачем-то поднял вверх руку, как римский полководец Гай Юлий Цезарь.

Нерл не выдержала, утирая слезы, улыбнулась.

— Возьми. Это поможет тебе в трудные минуты!

Немного смущаясь, Нерл протянула Вольфу маленькое круглое зеркальце на цепочке.

— Можно подвешивать его за свечой. В самые пасмурные дни по стенам будут бегать… солнечные зайчики…

Вольфганг осторожно взял маленькое зеркальце и, продев цепочку через голову, спрятал его на груди.

Годы, вынужденно проведенные в Зальцбурге, были для Вольфганга невероятно, непостижимо, продуктивными. Симфонии, серенады, дивертисменты, духовные мессы, клавирные сонаты… скрипичные концерты.

«Я композитор и рожден быть капельмейстером. Я не имею права и не могу хоронить свой талант, которым господь Бог столь щедро одарил меня. Могу это сказать без лишней гордости, ибо сейчас больше, чем когда бы то ни было чувствую это!», — написал сразу после отбытия из Зальцбурга юный Моцарт в своем дневнике.

Поскрипывает старый дилижанс, чавкают копыта лошадей, уныло барабанит по стеклам дождь. Анна Мария дремлет, прикрыв глаза. Нелегко в ее возрасте переносить подобные переезды. Но чего не сделаешь ради любимого позднего ребенка.

Нерадостной картиной встречает Европа молодого Моцарта. Тут и там видны губительные последствия войны. Убогие и калеки, слепые и парализованные. Ужасающая нищета, тяжкие страдания. И тут же баснословное богатство, вопиющая роскошь. Кучка людей успела нажиться на страданиях людей.

Негостеприимно встретила Вольфганга в этот раз и вечно веселая Вена. Его попросту успели забыть. От прежних контактов не осталось и следа. В какие только двери он ни стучал. Фальшиво-сочувственные вздохи и…

— Вакансий нет!

Какие пороги ни обивал! Понимающее покачивание голов и…

— Вакансий нет!

И опять старый дилижанс, топот копыт и унылый дождь. Может быть, Мюнхен окажется более гостеприимным?

Но мюнхенский архиепископ оказался таким, же невежественным, как и Зальцбургский. Не быть Вольфу концертмейстером при его дворе. Даже в оперном театре просвещенный человек граф Зео вынужден отказать Вольфгангу. Ему нужны грубые коммерческие поделки. Серьезная музыка никого не интересует. Гульдены делают гульдены!

— Вакансий нет!

Еще долго эта фраза на все лады будет звучать в ушах Вольфа.

Мать и сын в Мангейме. Артистическая жизнь бьет ключом. В мангеймском театре идут оперы! Что еще нужно молодому композитору? Ведь сочинять оперы было самой заветной мечтой Вольфа. Все складывается как в сказке. Капелла — самая лучшая в Европе, оркестр — целая армия, состоящая из одних генералов.