Миньона Яновская - Вильям Гарвей Страница 4

В общем все церковные реформы сводились к следующему: между богом и человеком не должно быть посредников, поскольку воля божья изложена в библии и евангелиях; власть папы над душами человеческими — выдумка, противная самой сущности христианской религии; надо упростить религиозные обряды или вовсе уничтожить их, а вместо сложной церковной иерархии ввести простые общины, как в эпоху раннего христианства. Но самую церковную организацию следует сохранить, обеспечив руководство ею за наиболее влиятельной социальной группой.

Идеи реформации в разных странах принимали различные формы, образовались многочисленные течения и направления, иногда резко враждебные друг другу.

В Англии за церковную реформу взялся сам король — Генрих VIII. Он отказался от подчинения Риму; послушный ему парламент в течение 1532–1534 годов провел ряд законодательных актов и в конце концов провозгласил короля главой новой английской церкви, совершенно независимой от католического центра. Духовенство потеряло свой престиж и перестало играть самостоятельную роль в общественной жизни Англии.

В результате реформы король достиг такой власти, какой не пользовался ни один венценосец ни до, ни после него. Король-реформатор задавал тон всей жизни страны.

В старой доброй Англии веселились… Было на что — король конфисковал огромное количество имущества и денег, накопленных католической церковью и монастырями. Было кому: Генрих щедро одарил своих фаворитов. Сам он, веселясь сверх меры, сменил шесть жен; двух из них казнил. Заодно был послан на плаху и королевский канцлер Томас Мор, автор «Утопии», отказавшийся признать короля главой церкви, облеченным неограниченной светской и духовной властью.

Правда, в народе веселье быстро угасло. Генрих нарушил торжественные клятвы и присвоил-таки себе все конфискованное имущество, вплоть до средств, предназначенных на помощь бедным, сиротам, больным. Что касается религиозных идей — они мало в чем изменились. Только в результате всей этой бури церковь из кафедры служителей религии превратилась в кафедру королевской власти. Народ жестоко обманулся в своих ожиданиях, связанных с церковной реформой.

Большинство народных движений в тот период принимало характер оппозиции к официальной религии.

Положение крестьян — основного населения страны, — которое и так было плачевным, в результате реформации еще больше ухудшилось. Помещики и прежде сгоняли крестьян с земли, превращая пашни в пастбища, — это было выгодней: шерсть нарасхват раскупалась растущей ткацкой промышленностью. Теперь крестьян сгоняли и с земель, принадлежавших прежде церквам и монастырям. Бродяжничество и преступность выросли до невиданных размеров. Правительство пыталось бороться с ними, вводило самые жестокие наказания, вплоть до смертной казни.

«Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то, что их насильственно превратили в бродяг и пауперов» (К. Маркс, Капитал, т. 1, стр. 738).

Но ничего не помогало. Дороги кишели нищими и бродягами, и невозможно было определить, кто тут занимается только попрошайничеством, а кто добывает себе средства к существованию более энергичным путем.

Убедившись, что одними наказаниями не обойдешься, правительство вынуждено было прибегнуть и к другим мерам.

Преемница Генриха VIII, сестра его Елизавета, царствовавшая до 1603 года, издала закон, предписывающий установить для сельских рабочих, нанимающихся к помещику, «справедливую заработную плату». Плату устанавливали мировые судьи с помощью эксперта. И те и другие избирались из крупных землевладельцев, арендаторов или зажиточных крестьян, нисколько не заинтересованных в действительно справедливых ставках для батраков. Повышение оплаты труда, таким образом, искусственно тормозилось, положение сельских рабочих еще более ухудшилось. Неудивительно, что они вынуждены были сниматься с насиженных мест и бродить по стране, разбойничать и красть, вопреки всем грозным законам.

Немногим лучше жили в «веселой» Англии и мелкие арендаторы, вынужденные искать подсобных заработков, чтобы обеспечить себе мало-мальски приличное существование.

На следующей ступени благополучия стояла группа крестьян-собственников. Но их становилось все меньше и меньше, так как со временем они попадали под власть скупщиков, городских ростовщиков и богатых помещиков.

И над всем этим — местный магнат — барон, граф или герцог, обласканный королем и возглавляющий всю общественную жизнь округи.

Неблагополучно обстояло дело с сельским хозяйством в тогдашней Англии. Снабжение страны сельскохозяйственными продуктами, по мере развития городов, все ухудшалось.

Промышленность к тому времени занимала уже видное место в экономике страны. Ткацкая, железоделательная, рудная, судостроительная, каменноугольная — ее отрасли хотя и находились на разных уровнях, проявляли неуклонную тенденцию к быстрому развитию. Но зародившийся одновременно с ремесленной буржуазией ремесленный пролетариат — те же крестьяне, пришедшие в город на заработки, — мало чем отличался от сельскохозяйственного. Рассыпанный во множестве мелких мастерских, не порвавший связи с землей, он еще не сложился в самостоятельный класс.

И ремесленная буржуазия и ремесленный пролетариат беспощадно эксплуатировались и подавлялись новой народившейся буржуазией — торговой.

Торговая буржуазия, купцы объединялись в гильдии, охватывающие всю данную отрасль промышленности и торговли. Гильдия управлялась советом старейшин, который разрешал споры между отдельными ее членами и между ремесленными мастерскими, входящими в ее состав. Оттеснив на задний план мастеров, купцы завладели в гильдии главными ролями; чем богаче был купец, тем большим влиянием пользовался он в своей гильдии, будь то в самом Лондоне или в небольшом городке любого графства.

Собственно, настоящим городом был тогда только Лондон. Маленькие же города, или, точнее, большие поселки, были разбросаны по всей стране. Располагались они в каком-нибудь графстве, часто неподалеку от замка местного владыки, и представляли собой нечто среднее между городом и деревней.

И почти в каждом из них имелись свои гильдии.

В одном из таких городков — Фолькстоне — в графстве Кент, на берегу Ла-Манша, первого апреля 1578 года один из уважаемых членов купеческой гильдии, Томас Гарвей, праздновал важное и радостное семейное событие: жена Томаса — Джоанна, урожденная Гальке — в это теплое весеннее утро родила ему первенца-сына.

Мальчика назвали Вильямом.

Куда веди дороги из Фолькстона