Ирина Эренбург - Я видела детство и юность XX века Страница 40

Бесполезно говорить, что при других обстоятельствах я буду счастлива. От обстоятельств многое зависит, но нет таких обстоятельств, которые помогли бы мне преодолеть монотонность, глупость и косность, — они по мне.

Меня раздражает образ женщины, одетой в серое, с чертами лица незначительными, но «озаренными любовью», добротой, преданностью и пр. Мне необходимы, как райским птицам, яркие краски, кровь, жизнь. Я не знаю, зачем райским птицам нужны кровь и жизнь, но мне захотелось так написать.

Мама довольна, что хворает. Я не понимаю, откуда у людей эта гордость — быть или почитаться больным? Как будто здоровье это порок.

…Мучение. Отчаяние. Сознание, что я гибну… Где-то в глубине еще таятся радость, молодость, смех, но они так глубоко запрятаны, что я о них забыла. Джузеппе, помоги мне!

Глава 8

Десять дней мы не виделись. Изредка встречались в кафе, но и то не все вместе. Сообщали друг другу:

— Пети сдал физику. Говорит, что плохо, но это его стиль. Он всегда так говорит.

— Он-то, наверное, выдержал.

— Завтра экзамены на юридическом.

— Конкурс в Эколь Нормаль еще не кончился. Я видел Бурже. Он чуть не плачет. Ведь пробует в последний раз. Провалится — все кончено.

— Габи не хочет идти на экзамен. Она взяла у матери деньги, но не внесла их в университет. Ее не допустят к испытаниям.

Пришел Пуарэ. Он хладнокровен:

— Я хочу получить в среднем шестнадцать баллов. Меньше было бы позором. У нас в семье всегда все хорошо учились.

Латинский квартал опустел. Все сидят на экзаменах или зубрят, сидя у себя дома, конспекты лекций.

Я сдала письменные и в ожидании устных ходила по бульвару Сен-Мишель, разыскивая знакомых. В кафе «Биарриц» я увидела Габи. С ней сидела Онорина. Они оживленно болтали о том, что теперь модны высокие брови и загорелые лица.

Я села с ними.

Онорину я знаю давно. За ней ухаживали все наши мальчики. Она — канадка.

Ее родители живут в Англии и послали дочь учиться в Париж. Здесь Онорина ничего не делает. Она из категории псевдостуденток, из тех, у которых есть деньги.

В Латинском квартале часто разыгрываются скандалы, и обычно это бывает из-за девушек, которые представляются, знакомясь, как студентки математического факультета (чтобы казаться серьезнее), — на самом деле это проститутки, промышляющие среди студентов.

Онорина не проститутка. Она получает от родителей «жалованье» и живет в гостинице. Ее занятия: туалеты, сплетни и любовные похождения. Последнее время Габи с ней очень подружилась.

Вскоре разговор перешел с дугообразных бровей на другие темы.

Габи рассказала, как она истратила деньги, полученные от матери на экзамен.

Онорина жаловалась, что ей не хватает двух тысяч франков, которые высылает отец. Кроме того, она боится, что и эти деньги скоро кончатся. Отец ее вызывает в Англию, надеясь, что у нее уже есть диплом.

— Англия — страна предрассудков, неподвижных идей, жесткая страна, духовная узость, тысячи условностей. Черт бы взял все их лэди! Они не умеют жить. Думать тоже. Ненавижу эту страну. Они все больны манией преследования. Они боятся за свои предрассудки. Я хочу жить. Я молода.

— Ты ничего не понимаешь в жизни. Ты ничего не хочешь достигнуть.

— Интересно узнать вашу цель жизни, мадемуазель Габи.

— Нечего издеваться. Да, у меня есть цель. Я хочу быть богатой. Хватит кривляться. Нельзя восхищаться Гогеном, когда в кармане нет денег. Мне нужны папиросы, платья, автомобили, зимний спорт. Я хорошенькая. Я молодая. Я хочу смеяться, флиртовать, получать букеты. Неужели вы обе, дуры, не понимаете, что все, к чему вы стремитесь, сводится к тому же — к деньгам? Онорина советует мне выйти замуж за Джузеппе. Он неплохо зарабатывает, у него автомобиль. Не ведь это не то. Это — прозябание. Мне по-прежнему придется считать деньги. Задумываться перед тратами. Мне не нужно мужа. Мне просто нужно много золота. Я смогу путешествовать, смотреть древние развалины, изучать искусство, наслаждаться Италией. Я поеду в Россию, я увижу Кремль, Нью-Йорк, Африку. Вы не понимаете самого важного: чтобы по-настоящему заняться чем-нибудь, нужно не иметь никаких других забот. Чтобы достигнуть цели, нужно идти на все…

Она почти декламирует. На нас смотрят все официанты.

— Здравствуйте, господа профессора. Ну, как у вас жизнь?

Вошли Рауль де Бурже, Мартэн и Бельмон. Они мрачны. У всех троих оказались недостаточно хорошие отметки.

Они заказывают аперитивы и начинают буянить. В кафе, кроме нас, никого нет. Рауль опрокидывает стол, пробуя через него перепрыгнуть.

Они устраивают джаз, напиваются, обнимаются с официантом, угощают его.

Мы расстаемся до субботы. В субботу большой кутеж. К этому времени все будут знать результаты экзаменов.

Сбор в «Капуляде» в 9 часов вечера.

Первыми пришли несчастные провалившиеся: Белы, мои, Мартэн, Бурже. Все остальные выдержали, если не считать Габи и Жоржетт, которые не явились на экзамен.

Мы собираем со всех деньги. Пети — кассир. Крессон — организатор вечера.

В «Капуляде» — роскошный ужин, потом танцы.

Уговор — не говорить о будущем, об экзаменах и об университете.

Но из уговора ничего не выходит. За ужином только и слышны рассказы о профессорах, отметках и темах.

Жоржетт, Сабина, Тейяк и Вяземский не пришли в «Капуляд».

Габи грустна. Ей неинтересно с нами — она всех слишком хорошо знает. Да и вообще ужин не клеится. Крессон пробует острить, заигрывает с чужими девушками, которые с недоумением смотрят на нас.

Танцы тоже не ладятся. Мальчики усаживаются за столики и не хотят танцевать. Все взволнованы будущим.

Бельмон и Мартэн в отчаянии. Что же теперь делать? Мартэн еще не сказал матери о печальном экзамене.

Пуарэ горд — он сейчас едет вокруг Франции на автомобиле. Осенью отец обещал заняться его карьерой. Впрочем, осенью военная служба.

Все оживляются. Ведь у всех военная служба.

Еще год можно не заботиться о будущем.

Глава 9

Весь следующий год я работаю по психотехнике. Я провожу опыты над кандидатами в шоферы и телеграфисты. Работа скучная и бесцельная. Испытуемые относятся ко мне как к злейшему врагу. Они знают, что если не выдержат психотехнический экзамен, их не примут на службу.

Некоторые стараются меня задобрить, уговаривая поставить им более высокий балл, чем полагается.