Павел Зырянов - Адмирал Колчак, верховный правитель России Страница 40

20 марта 1904 года приказом командующего флотом Колчак был назначен вахтенным начальником на крейсер «Аскольд».[228] Бегичев вспоминал, что вечером этого дня у них был прощальный ужин в ресторане, а наутро напились чаю, сдали номер в гостинице, отправились в порт и там простились. Колчак пошёл на «Аскольд», а Бегичев на «Бесшумный».[229]

Ночные и дневные вахты, всевозможные судовые работы – вот служба вахтенного начальника. «Аскольд», лёгкий пятитрубный крейсер-разведчик, мог развивать скорость до 23,5 узла, но был слабо защищен от неприятельской артиллерии (всякий корабль – компромисс различных требований). На «Аскольде» часто останавливался Макаров со своим штабом, а кроме того, он был флагманским кораблём начальника отряда крейсеров капитана 1-го ранга Н. К. Рейценштейна, который не снискал уважения портартурцев. «Рейценштейн поражал всех своей бестолковостью и почти всегда был пьян», – писал лейтенант С. Н. Тимирёв, служивший на броненосце «Победа».[230]

Город постепенно привыкал к войне, и жизнь входила в колею. 28 марта 1904 года была Пасха. После службы в гарнизонной церкви (городской собор так и не достроили) началось гулянье на бульваре. Здесь играл оркестр Квантунского флотского экипажа. Исполнялись попурри из опер «Руслан и Людмила» Глинки, «Аида» Верди, «Гугеноты» Мейербера. С особым шиком была исполнена технически сложная увертюра к опере Беллини «Норма». Празднично одетая публика обменивалась новостями, слухами и сплетнями. Молодёжь флиртовала, и тон задавали флотские офицеры.[231]

На следующий день Макаров вывел в море всю эскадру, за исключением подбитых кораблей. Неприятельский флот в этот день не показывался. Совершив ряд маневров, эскадра вернулась в гавань. В ночь с 29 на 30 марта «Аскольд» нёс сторожевую службу на внешнем рейде у входа в гавань. Вечером на крейсер прибыл Макаров со своим штабом. В числе штабных офицеров находился и великий князь Кирилл Владимирович.[232]

Великий князь окончил Морской корпус на несколько лет позже Колчака. Но в 1904 году, вопреки правилам морского ценза, он уже имел чин капитана 2-го ранга и его назначили начальником военно-морского отдела Штаба командующего флотом на Тихом океане. В Порт-Артур он прибыл примерно в те же дни, что и Колчак. Макаров не делал великому князю никакой скидки, и тот наравне со всеми тянул служебную лямку. Он, например, был назначен начальником сторожевой цепи у входа в гавань в ночь на Пасху.[233] В конце марта из Ляояна к Кириллу Владимировичу на несколько дней приехал его младший брат Борис Владимирович.

В эту ночь, когда Макаров был на «Аскольде», Колчак мог в последний раз видеть «Маленького Фаррагута». Наутро адмирал покинул «Аскольд», который получил задание конвоировать восемь миноносцев, выходивших на разведку к островам Эллиот.[234] Проводив миноносцы в открытое море и убедившись, что неприятельского флота поблизости нет, «Аскольд» вернулся в Артур.

На следующую ночь на внешнем рейде дежурила «Диана», куда и перебрался Макаров со штабом вечером 30 марта. Ночь была ненастная, шёл мокрый снег, море волновалось. Около полуночи сигнальщики «Дианы» стали замечать какие-то движущиеся пятна. Иногда они попадали в свет прожекторов. Пошли доложить Макарову, который спал в кресле не раздеваясь. Адмирал, как говорят, ничего во тьме не разглядел и вернулся в каюту. Между тем со сторожевых постов на Лаотешане тоже заметили какие-то силуэты, и адмиралу позвонили из штаба Стесселя с просьбой разрешить сделать несколько выстрелов с фортов. Командиру «Дианы» тоже хотелось пальнуть по подозрительным теням. Макаров вновь поднялся на мостик и вроде бы сказал недовольно: «Вам всюду чудятся японские суда». Открыть огонь он не разрешил, опасаясь, видимо, расстрелять собственные миноносцы, отправленные в разведку. Возможно, он подумал, что они собрались у входа и ждут рассвета, опасаясь попасть под огонь береговых батарей.[235]

Ещё затемно Макаров вернулся со штабом на «Петропавловск». Затем с моря послышались раскаты артиллерийской канонады. Хмурый рассвет открыл такую картину: группа русских миноносцев пробивается к входу в гавань, отстреливаясь от наседающих на них лёгких крейсеров, а далеко в море один из наших миноносцев ведёт отчаянный бой с окружившими его японскими миноносцами. Потом выяснилось, что это «Страшный», отставший от своего отряда и оказавшийся среди неприятельских миноносцев, которых он в темноте принял за своих.

Узнав об этом, Макаров утвердился в мысли, что ночью вдали мелькали тени вернувшихся с разведки миноносцев. Тотчас же он приказал броненосцам разводить пары и выходить на внешний рейд, крейсерам же – спешить на выручку миноносцам.

Первым на рейд выскочил броненосный крейсер «Баян» под командованием Р. Н. Вирена. Прикрыв собой отряд миноносцев, «Баян» дал им возможность пройти в гавань, а затем поспешил к «Страшному». Помощь, однако, запоздала – над «Страшным» уже сомкнулись волны. Но «Баян» сделал всё, что мог: отстреливаясь правым бортом от японских крейсеров и миноносцев, с левого борта попытался спасти людей со «Страшного». Спасти удалось только четверых.

Появление на рейде «Аскольда», «Новика» и «Дианы», а затем «Петропавловска» заставило отойти японские лёгкие суда. Вышли на рейд и другие броненосцы, за исключением «Севастополя», которого прижал к стенке сильный ветер, так что буксиры не могли его оттащить. «Баян» вернулся в строй. Командующий поблагодарил за службу его команду и смелого командира.

Ветер разметал тучи, и на горизонте показались силуэты японских броненосцев. Макаров стал разворачивать эскадру, стремясь втянуть Того в сражение с участием береговых батарей. Но в этом сражении Макарову необходим был «Севастополь». Адмирал был очень рассержен, узнав, что броненосец никак не могут оттащить от стенки, и наконец приказал поднять сигнал: «„Севастополю“ остаться в гавани». Трудно сказать, хотел ли адмирал после этого всё же вступить в бой или же собирался дать приказ вернуться в гавань.

Всё дальнейшее Колчак мог видеть с «Аскольда» своими глазами. Внезапно раздался глухой и мощный взрыв, и носовую часть «Петропавловска» окутало облако буро-жёлтого дыма (отличительная особенность японских взрывчатых веществ). Когда дым немного рассеялся, стало видно, что броненосец осел носом и накренился на правый борт. Прогремело ещё несколько взрывов, которые уже не давали такого густого облака. Корабль быстро уходил носом в воду, так что задралась вверх корма с работающими винтами. С неё один за другим прыгали люди, попадая в железные лопасти, а сверху падали громадные обломки. Эта страшная картина заняла не более двух минут, а затем на месте флагманского броненосца осталась лишь лёгкая крутящаяся зыбь с деревянными обломками, а облако пара и дыма унёс ветер.