Федор Грачев - Записки военного врача Страница 40

Дистрофики выделялись чрезмерной нервностью, повышенной раздражительностью и капризностью. Эта высокая возбудимость могла быстро смениться полусонным состоянием. Лечение их было нелегкой задачей и требовало большого внимания и терпения.

У нас лежал командир картографической части Ленинградского фронта капитан Арутюн Давтян. Диагноз: алиментарная дистрофия в тяжелой степени. Врачи не имели никакой надежды на его выздоровление. Давтян ничего не ел. Пища, даже дробными, небольшими порциями, вызывала у него отвращение. Капитан лежал неподвижно, вытянув поверх одеяла исхудавшие руки с шелушащейся кожей, и только изредка пил морс маленькими глотками.

На третий день своего пребывания в госпитале Давтян стал просить, чтобы ему приготовили шашлык. Он убеждал врачей, что поправится, поев хоть один раз шашлык. Обязательно поправится! Он в этом уверен!

Я доложил его просьбу Долину.

— Отлично! — обрадовался Долин. — Значит, больной верит в свое выздоровление! От шашлыка? Пусть! Надо любыми мерами поддержать его убежденность! Это тоже может служить лекарством. И притом, запомните, очень мощным, так сказать сильнодействующим…

Значит, нужен шашлык. Но где взять баранину? В наших условиях — это задача невыполнимая. Пошел к Ягунову.

— Достать! Обязательно! — воскликнул Ягунов. Он нажал кнопку звонка.

В кабинет вошел Савицкий.

— Петр Устинович, сейчас же, пишите на склад просьбу от госпиталя. Срочно нужен кусочек баранины! На шашлык тяжелобольному офицеру! Двести граммов. Нет, четыреста. С запросом. Тогда дадут двести. И начпрода ко мне! Пулей!

— Понимаю!

Мгновенно появился начальник продотдела Полозов.

— На моей машине — быстро на склад! Необходим кусочек баранины. Не достанете — глаз не показывайте! Действуйте! Немедленно! Быстро!..

Обычно медлительный, человек олимпийского спокойствия, Полозов на сей раз не идет, а буквально бежит к машине.

— Кварацхелия! Давай, братец, на все четыре колеса!..

Тем временем повар предлагает Давтяну нечто вроде импровизированного плова. Есть у него «в загашнике» немного пшенного концентрата. Но больной не хочет этого «плова». Шашлык! Только шашлык!

Вернулся Полозов — баранины на складе нет. Куда еще обратиться? Поиски привели нас с Полозовым в «Асторию», где был городской стационар для дистрофиков. Стали просить баранину.

— На шашлык? — удивились там. — Вы что, с ума сошли?!

— Что будем делать? — тяжело вздохнул Полозов. — С какими глазами вернемся к Ягунову?

— Не волнуйся! Еще не все потеряно! Кварацхелия, в госпиталь!

В пути мы написали записку:

«Александр Осипович! С бараниной катастрофа! Были в „Астории“. Отказали. Помогите нам в беде!»

— Передай эту записку сейчас же Долину! — просим шофера. — Скажи — мы в машине…

Долин не заставил себя долго ждать. Через несколько минут он уже сидел с нами. В «Астории» после пространно убедительных доводов начальника медицинской части вняли нашей просьбе — дали двести граммов баранины. И даже кусочек бараньей почки.

Есть баранина! Будет шашлык. Ну, о лимоне, который полагается к шашлыку, думать нечего. Его заменили лимонной кислотой из нашей клинической лаборатории.

Теперь дело за луком. Где его взять? Выручили шефы — дали луковицу из фонда ботанического сада.

Все это положили на стол перед поваром Смирновым. Старик потер руки и заулыбался: это вам не ржаную кашу готовить, тут он себя покажет!

Шашлык вышел на славу! Давтян оживился и с жадностью съел несколько маленьких кусочков. Кормили больного с перерывами. Последний кусочек он съел перед сном.

Утром больной почувствовал себя лучше. С этого дня Давтян стал есть и поправляться.

Что же это? Чем же все-таки объяснить такой эффект у безнадежно больного Давтяна? Могут быть разные суждения, но верно только одно, о чем рассказал нам Долин на лекции: психологический настрой больного может в определенных условиях иметь решительное влияние на исход болезни.

Вскоре капитан Давтян был эвакуирован из госпиталя. А в июне на столе в ординаторской лежал конверт. «Ленинград, 34. Почтовый ящик 164-а. Военврачу Грачеву Федору Федоровичу».

На конверте три штампа. Один: «Проверено военной цензурой. Ленинград». Два других почтовые: «Тихвин. 7. VI. 42» и «Ленинград. 18. VI. 42».

Письмо большое, поэтому привожу здесь только некоторые строчки.

Пишет Вам больной Давтян А. А., к которому Вы проявили большую заботливость в области питания дистрофиков.

Федор Федорович! Я очень признателен Вам и приношу Вам благодарность и скажу, что Ваша работа в области питания имеет важное значение для больных, оно является очередным толчком, попутно с лечением.

Имейте в виду, я еще раз подтверждаю, что благодаря шашлыку, который Вы преподнесли в первых числах апреля, я ожил. Это будет для меня знаменательным.

Ответить Арутюну Амбарцумовичу я не мог. Обратного адреса не было. И для меня Давтян затерялся на дорогах войны.

Но вот через двадцать три года после окончания войны дома раздался телефонный звонок.

— Это квартира доктора Грачева? — спросил мужской голос.

— Да.

— Федора Федоровича?

— Да…

— Вы не представляете, кто с вами говорит?

— Нет.

— Давтян. Арутюн Давтян!

— Прошу прощения, не помню…

— Тогда по-иному. Шашлык в госпитале помните? Умирающему дистрофику…

— Ой, Давтян!

— Он самый! Здравствуйте!..

Мы, конечно, встретились. На сей раз Давтян угощал меня шашлыком.

— Арутюн Амбарцумович, да как вы узнали мой номер телефона?

— Очень даже просто. Прочел в «Вечернем Ленинграде» ваш очерк «Командировка за светом» и сразу же — за список абонентов телефонной сети. Вот и вся недолга…

Оказалось, что Арутюн Амбарцумович живет и работает в Ленинграде по своей гражданской специальности — инженером-геодезистом.

Пальмовая ветка

оначалу некоторые из нас опасались, как бы наука о физиологии, которую так старательно пропагандировал профессор Долин и его сотрудники, не заслонила практической работы в нашем госпитале.

Но вскоре эти опасения оказались напрасными. Повседневно, исподволь привлекая внимание врачей к физиологии, профессор Долин сделал доступным для врачей новый арсенал физиологических методов и фармакологических средств для успешного лечения раненых и больных.