Голиб Саидов - О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть Страница 40

Андрей возмущённо вскидывает свои брови вверх, но уже буквально через секунду лицо его озаряется улыбкой:

– Не помню, кто сказал, но ты подумай на досуге, хорошо?

И, запрыгивая в тамбур тронувшегося вагона, цитирует на прощанье:

– «Бог справедлив. И это настораживает…»

– Значит, если я тебя правильно понял, бога нет?

– Я сказал – нет. Теперь я скажу – да, есть. Налей-ка мне, сын мой, спирту, разбавь стакан на двадцать пять процентов водой и дай мне… – Поп выпил. – Теперь я скажу, что бог – есть. Имя ему – Жизнь.

Наверное, в жизни каждого человека наступает такой момент, когда он пытается ответить себе на самый главный вопрос в своей жизни – «Кто – Я?» и откуда это «Я» возникло.

Мне очень хорошо запомнился тот день, вернее – та ночь, когда я «вдруг» задал себе этот вопрос. Я лежал в своей кровати в детской комнате; рядом, в двух шагах от меня, на соседней кровати спала сестра. Что-то не давало мне заснуть, хотя вокруг стояла полная тишина. Я сейчас не могу объяснить, как и откуда эта мысль возникла у меня, но, возникнув, она уже не давала мне покоя и требовала немедленного ответа. Мысль эта была проста – «Кто я?». И следом за нею другая – «Неужели я умру? Умру навсегда, навечно?». Мне сделалось как-то жутко и не по себе от этого и, первое, что попытался я сделать, это перевести своё внимание на что-либо другое, поскольку ответить на этот вопрос я был не в состоянии. Но уже раз, поймав меня, эта мысль следовала за мною неотступно, как бы я ни старался её заглушить. Я вдруг понял, что должен ответить себе на этот вопрос. Особенно на второй: «Неужели МЕНЯ не будет?!».

Я родился в середине 50-х годов ХХ столетия и не где-нибудь, а в огромной стране, занимающей одну шестую часть мировой суши и гордо именовавшей себя Союз Советских Социалистических Республик, а попросту – в СССР.

Как и все мои сверстники, я, по окончании детсада пошёл в обычную среднею школу, где нам с первого класса, наряду с азбукой, а затем и таблицей умножения, легко разъяснили, что «бога нет и не может быть». Это было неудивительно, поскольку вся концепция строительства социализма в СССР основывалась исходя из марксистко-ленинского учения которое, естественно, отрицало существование бога. Следовательно, вся дальнейшая идеология (а в сфере образования – особенно) отталкивалась именно от этого основного постулата. Или, как принято было говорить по-научному: «Бытие определяет сознание». Все это настолько было впитано нашим поколением октябрят, пионеров, а затем и комсомольцев, что человек, пытающийся призвать нас к богу, казался нам каким-то чудом уцелевшим реликтом давно забытой и вымершей эпохи. Я нисколько не преувеличиваю, поскольку это может подтвердить подавляющее большинство моего поколения, воспитывавшегося в советскую эпоху. И чем старше мы становились, тем более укреплялись в этом утверждении, которое по мере дальнейшей учёбы переросло у нас в стойкое убеждение. Тем, кто учился в ВУЗах достаточно будет напомнить лишь некоторые предметы, обязательные практически для любого факультета: истмат (исторический материализм), диамат (диалектический материализм), научный коммунизм (была и такая дисциплина), философия (конечно же, марксистко-ленинская!)…

Правда, в ту ночь, о которой идёт речь, мне было всего 12 или 13 лет, но, в свете вышесказанного я думаю это не намного влияет на суть дела. Вполне понятно, что ответы на эти вопросы я попытался дать исходя из моего разума, вернее – исходя из моего интеллекта. Но интеллект был бессилен дать чёткий и исчерпывающий ответ. Поворочавшись некоторое время и бесполезно пытаясь занять свой ум чем-то другим, я понял, что от этой мысли мне не уйти и я должен на неё как-то ответить. Лёжа на спине, я постарался сосредоточиться на этой мысли, иначе говоря – я решил принять бой. Но уже при первых минутах попытки осознания, мне сделалось страшно от этой фатальной беспросветности. С какой бы стороны я ни подступал, концовка выглядела удручающе бессмысленна по сути и чудовищно– несправедлива по отношению ко мне, как к личности.

Внезапно я приподнялся на кровати и в страхе оглядел комнату; в двух шагах от меня беззаботно спала сестра. «Как она может спать?!»– мелькнуло у меня в голове. «Как она не осознает того факта, что все мы умрём? Неужели все остальные люди не знают этого? Нет, что это я говорю? – конечно же, знают». И вдруг с новой силой: «Тогда – тем более – как они могут при этом спокойно спать, есть, играть, смеяться?!». Я глянул в окно: двор был пуст, кругом стояла ночь и тишина. От этой тишины звенело в ушах.

«Почему должен умереть я?!». Эта мысль преобладала над всеми остальными. «Неважно, что других тоже не будет. Какое мне дело до других? Главное – не станет меня! Это небо, эти звезды хотя и безжизненные, но они во стократ счастливее меня потому, что они будут, а меня – нет. Мир не содрогнётся от ужаса, не перевернётся от того, что на свете не станет меня. Люди будут по-прежнему петь, смеяться, веселиться, но уже без меня. Но что значит „не будет“ и сколько? Неужели всю оставшуюся вечность? В таком случае – зачем я появился на этот свет? Для чего судьба сотворила со мной такую злую шутку?!».

С того момента прошло уже немало лет. За истекший период произошло столько изменений и таких существенных, о которых я тогда и не мог предполагать. Судьба забросила меня за 4000 километров от родного порога и надолго. Той страны, в которой я рос и воспитывался, теперь уже нет на карте Мира. Да и много других изменений можно припомнить. Но как бы мир ни менялся, что бы ни происходило на протяжении многих веков истории человечества, какие бы катаклизмы ни сотрясали нашу планету, человек всегда пытался дать ответ на один единственный и самый главный вопрос своей жизни – «Кто Я?», «Зачем я здесь?» и «Какой смысл во всем этом?».

Если раньше я пытался отмахиваться от подобных вопросов, то с возрастом все труднее было это делать. Видимо, так уж устроен человек, что может привыкнуть ко всему. В частности и к такой мысли, что все мы смертны. Со временем тот детский страх утратил свою силу, и на смену ему пришло желание разобраться – все-таки – в этом вопросе. Да, я смирился с той неизбежностью, которая нас всех поджидает. Смирился, ибо изменить что-либо не в моих силах. Смирился, дабы не сойти с ума от вопросов, на которые мне никто не даст ответа.

Таким образом, со «смертью» было покончено. Оставалось, однако, ещё – по крайней – два вопроса, на которые следовало найти ответ. Первое – «ДЛЯ ЧЕГО ВСЕ ЭТО?» и второе – «ЧТО МНЕ НАДО ДЕЛАТЬ?».