Н. Беляев - Гаршин Страница 40

На каждом шагу Гаршин сталкивался с проявлениями насилия, угнетения, грубости и злобы. Как-то одной январской ночью на Невском проспекте дворники и городовые с улюлюканием и насмешками тащили в участок девушку, заподозренную в проституции. Вдруг перед ватагой дворников и здоровенных полицейских выросла фигура молодого человека с огромными глазами на мертвенно бледном лице. Это был Гаршин. Он горячо вступился за несчастную… Начался скандал, с пронзительными свистками полицейских, с гоготом праздных любителей уличных сцен. Происшествие завершилось протоколом в полицейском участке и штрафом за "нарушение общественной тишины".

Гаршин не обвинял городовых и дворников за их поведение. Он говорил на другой день друзьям и знакомым, что в ночном происшествии по-настоящему виновны не слепые исполнители жестоких предписаний, а тот строй, который порождает это издевательство над людьми.

Обстановка в литературном мире также мало способствовала улучшению душевного состояния Гаршина. Склоки, дрязги, сплетни особенно пышно расцветали в застойную пору общественного разброда восьмидесятых годов.

Пожалуй, единственным отрадным моментом в этот период жизни Гаршина было появление в России нового замечательного писателя — Чехова.

В начале марта 1888 года Гаршин явился рано утром к своему другу Фаусеку. Он был весел, возбужден, глаза его сияли радостью.

— Я пришел сообщить тебе замечательную новость — в России появился новый первоклассный писатель.

Гаршин восторженно стал говорить о последнем рассказе Антона Чехова "Степь", напечатанном в "Северном вестнике". Этот рассказ произвел на Гаршина необыкновенное впечатление. Он почувствовал к автору благодарность и не находил слов похвалы его таланту.

Вечером Гаршин собрал друзей специально для читки вслух чеховского рассказа. Читал он очень хорошо и вместе со всеми восхищался мастерскими описаниями знакомой ему украинской природы.

В марте Гаршин начал собираться в путь, на юг, чтобы воспользоваться предложением художника Ярошенко и пожить на его даче в Кисловодске.

Перед самым отъездом в его состоянии вновь наступило ухудшение. Он встревожился, поспешил написать духовное завещание, чтобы в случае смерти обеспечить жену и избавить от необходимости обращаться к матери и брату, и поехал с женой к доктору Фрею. Психиатр внимательно осмотрел его и посоветовал скорее уехать на юг, чтобы переменить обстановку. Он надеялся, что в новых условиях опасность обострения заболевания минует Гаршина.

Но Гаршин стал просить доктора Фрея разрешить ему остаться в лечебнице. Он боялся уезжать. Доктор, однако, упорно настаивал на отъезде. Лишь спустя двадцать лет Надежда Михайловна узнала от ассистентки врача об истинных причинах нежелания доктора Фрея оставить Гаршина в своей лечебнице. Оказывается, "знаменитый" психиатр боялся, что Гаршин, находясь в болезненном состоянии, может покончить жизнь самоубийством, и хотел оградить свою частную лечебницу от рискованного пациента.

Окончательный отъезд был назначен на 20 марта. Накануне все вещи были уложены и все приготовления к отъезду закончены. Гаршин не спал всю ночь. Невыносимая тоска овладела им. Жизнь, в которой он не находил путей борьбы, опоры, ни одной светлой точки, казалась ему ужасным бременем, бесконечной цепью страданий.

Гонимый бессонницей и тоской, он вышел из квартиры на лестницу. Перед его глазами предстал зияющий пролет лестницы. Он не раз уже останавливался у этого пролета, но прежде он находил в себе достаточно сил, чтобы отбросить мысль, которую считал подлостью. Он ясно представил себе: одно движение, и там, на дне лестничной клетки, он найдет избавление от страданий. Надломленная воля и мозг, измученный бессонницей и тоской, уже не могли остановить рокового шага. Чернеющий пролет манил неудержимо. Гаршин бросился вниз.

Ни шума падения тела, ни стонов Гаршина никто не слыхал…

Надежда Михайловна в этот момент находилась у дворника, договариваясь о разных хозяйственных мелочах в связи с предстоящим отъездом.

Ничего не подозревая, она вернулась в квартиру, заглянула в спальню, но Гаршина в комнате не оказалось. Дверь на лестницу была открыта.

Тяжелое предчувствие охватило молодую женщину. Испуганная, она выбежала на лестницу и услышала в темноте лестничного пролета стон.

Надежда Михайловна окликнула мужа и бросилась вниз. На каменном полу, распростертый, лежал Гаршин.

— Надя, ты не бойся, я еще жив, только сломал себе ногу, — с трудом прошептал он.

На крик Надежды Михайловны сбежались люди.

Через несколько минут писателя перенесли в квартиру. Гаршин был еще в сознании и, целуя руки жены, горестно умолял ее о прощении за причиненные страдания.

У постели умирающего собрались его близкие друзья. Старик Герд спросил Гаршина, больно ли ему и страдает ли он. "Что значит эта боль в сравнении с тем, что здесь", ответил писатель, указывая на сердце.

В больнице, куда его вскоре перевезли, Гаршин впал в бессознательное состояние и уже не приходил в себя до самой смерти.

24 марта 1888 года страдальческая жизнь замечательного русского писателя кончилась. Гаршин умер.

Заключение

Смерть Гаршина вызвала широкий отклик в самых разнообразных кругах читающей России. Потрясенный и скорбный Репин два дня провел у изголовья Гаршина; он писал его последний портрет. Своего друга он изобразил лежащим в гробу, усыпанном красными цветами; по бокам красноватым пламенем горят две свечи. Лицо Гаршина напоминает лицо царевича Ивана. Слова Репина об обреченности, которую он видел в лице Гаршина, оказались пророческими.

Рано утром у ворот лечебницы собралась тысячная толпа. До самого Волкова кладбища гроб с телом писателя несли на руках студенты, литераторы и друзья покойного. Катафалк утопал в цветах и бесчисленных венках от учебных заведений и писательских организаций. На могиле Гаршина были произнесены речи и прочитаны стихи. Писателя оплакивала вся радикально-прогрессивная интеллигенция.

В память покойного были выпущены два сборника, в которых наряду с воспоминаниями друзей и родных нашли место также рассказы и рисунки известных писателей и художников той эпохи.

Репин украсил сборник "Красный цветок" обложкой, на которой изобразил огромный, зловеще-красный мак. Этим он хотел подчеркнуть тождество Гаршина с героем его замечательного рассказа. На обратной стороне обложки, на фоне ночного пейзажа, художник нарисовал свиток, украшенный тернием и красным цветком. На свитке почерком Гаршина выведены строки из его рассказа: