Ирина Озерова - Память о мечте (сборник) Страница 40

Мимолетность

В городе, в его нимбе, выкованном из солнца, улицы бегут вдоль каналов, где светится тьма, цепляясь за престарелый плющ берегов, где свежесть становится дымом, выдыхаемым трюмами барж, укрываясь в тени подмышек, осязая свежесть груди; улицы обвивают полинявшим шарфом фасадов шею женщины торопливой; улицы, покачнувшись, протягивают грозе тополиную стройность, ноги танцовщиц, белизну молока в осиянной оправе черных чулок, и разбиваются на букеты стеклянных иллюзий, окрашенных цветом нарцисса: мои пальцы пробивают дорогу в пыли и пыльце среди хрупких яичных скорлупок на краю тротуаров, в мерцании, рядом с лужами после дождя, среди вывесок неугасимых, и гораздо больше дрожащих, чем ресницы в любовном экстазе; среди праздно гуляющих женщин, у которых медовые ноги, и пчелиные талии, и шиньоны, распростертые крыльями чайки, хотя крылья так часто жмутся к ее пепельно-серому тельцу и несытому животу; их походка создана наспех из разорванных кружев джаза; среди окон таких высоких, что мыльные пузыри облаков, проскользнув сквозь узор занавесок, проникают во тьму и молчанье покинутых спален – пробивают себе дорогу, чтобы строго окуривать серой; ей не терпится загореться, ибо я закрываю глаза: платье, мокрое от дождя, сохранив тепло ее тела, завладело телом моим на скрещенье бегущих улиц Триумфальной Арки и Танремонд, и я сплю, хотя в Лилль шагаю, в этот день – 18 мая 1961 года.

Франсис Карко

(1886–1958)

Прощай

Этот жалкий кабак много летОсень долгим дождем убивает.Я пришел, но тебя уже нет,От страданья любовь убывает.

Я страдаю, когда ты ушла,Я смеяться учился искусно.Плачу я без любви, без теплаИ живу с той поры только грустно.

Ты хотя бы на память храниМое сердце, тоски неизбежность,Ты храни эту древнюю нежностьИ от ран почерневшие дни.

Грудь чужую осыплет мой смех,Лаской губы чужие я встречу.Их зубами своими помечу…Все равно ты прекраснее всех.

Полночь

В переулке пустом,Занавешен дождем,Ждет гостей дом свиданий.Плач полночных часов,Словно скрипнул засовВ глубине сонных зданий.Кто крадется тайкомЗдесь, в ненастье таком?Тени двух ожиданий…В переулке пустомВ ночь небесных рыданий.

Морис Фомбёр

(1906–1981)

Эта красотка весна

Эта красотка веснаИз дому гонит девиц,Эта красотка веснаСолнцем озарена:

Девушке пара нужна,Парень в кадрили как принц…Нежно скрестила путиЮных парней и девицЭта красотка веснаСолнцем озарена.

Эта красотка весна —Времени капля одна,Очень красива весна —Недолговечна она.

Песня о красавице

Под деревом в цветуКрасавица сидит,Красавица грустит —Возлюбленного нет,Возлюбленного нет, —Никто не защитит.

Под деревом в цветуЕй студит сердце снег,Ей студит сердце снег,Белеет на лету.Красавица, не плачь,Любовь – причина бед!

Страданье предпочту,Страданье от любви,Страданье предпочтуЯ одиноким дням,Где сердце студит снегПод деревом в цвету.

Из немецкой поэзии

(перевод с немецкого)

Райнер Мария Рильке

(1875–1926)

«Одна новинка; да всего одна…»

Одна новинка; да всего однаразыскана за книжными рядами,смущается, обласканная вами,и отрицает то, что есть она,и жребий свой. Но книгами, вещамивещает нам желанная страна,их счастьем будничность окружена,они смягчают грани между нами.

Жизнь – это жизнь, ущербности в ней нет.Зачем же там невидимые вещи,где полон дом: одушевлен, согрет!Пять обостренных чувств; а все же скрытсуществованья смысл: и говориттогда в кусте горящем голос вещий.

«Я шел, я сеял; и произрастала…»

Я шел, я сеял; и произрасталасудьба, мне щедро за труды воздав,но в горле слишком прочно кость застряла,естественной, как в рыбьем теле, став.

Мне не вернуть Весам их равновесья,не уравнять непримиримость чаш;но в небе – знак, не знающий, что весь яушел в иной предел, покинув наш.

Ведь звездный свет сквозь вечные просторылетит так долго, чтоб настичь людей,что мой уход проявится нескоро,как росчерк призрачной звезды моей.

Санта Мария а Четрелла

1

На храме замок, былых свершений нет,ты взаперти. Иль нет тебя?Время ушло за отшельником вслед,храм хранившим, любя,милая Мария а Четрелла.

Отшельник ушел, и дом твой, как тюрьма,только тьма собеседник твой;я так одинок, одинок, как ты сама,чуть слышен мой зов живой:милая Мария а Четрелла.

Лавр у храма помнишь ли ты?Он еще здесь, и сад не заглох.И каждым нервом его листычувствуют ветра вздох —милая Мария а Четрелла —

смотри: взбудоражена ветром листва,он увлекает (ты помнишь – как),ты ощущаешь: тепла траваи запах свой шлет во мрак,милая Мария а Четрелла.

2

Эти дни трепещут. Но невинноих спугнешь, и канет свет во тьму.Возлагаю ветку розмаринатрепетно к порогу твоему;

посмотри, как нежно он цветет.Мы ему придали смысл унылый,чтобы навевал он жизнью милоймысль о смерти. От твоих щедрот

стало трудно излучать тебемилосердье, не подозревая,что из лона, сердце надрывая,ты открыла мир Его судьбе,

крепнувшей, пока не осененбыл весь мир твоим всесильным сыном:и низверг он, ставши господином,лик того, кто старше был, чем Он.

3

Не шагов ли шорох слышен в храме?Подойдешь ли ближе? Будет срок,когда ты соединишься с нами,как живой, но сорванный цветок.

О, пускай лица ты не покажешь,не откроешь двери, – подойди,чтобы сердце новое в грудизастучало так, как ты прикажешь.

Нам и так безмерно тяжелочтить тебя, не видя постоянно.Мы любили женщин, но обманачувство их от нас не отвело,

краткость встреч или разлук стихия —скудный дар. Скажи, в чем сущность их?Почему, оставив нас одних,ускользают в никуда, Мария?

4

В храм каждодневной дорогойиду (я по праву прав):замкнутый и далекийлюдям чужд твой нрав;

когда-то Ты возвышаласьв центре склоненных голов,и целый год раздавалосьэхо тысяч шагов.

Мой шаг одинокий нынезвенит среди пустоты.Я твой рядовой в пустыне.Необъятна ты.

Стремлюсь я тебе в смятеньевсе сущее передать;от ливня весеннего тениневидимо движутся вспять.

5