Алексей Смирнов - Козьма Прутков Страница 40

23 Мафусаилов век — символ долголетия. Один из библейских патриархов, дед Ноя, Мафусаил прожил дольше всех людей, а именно 969 лет. Еврейское предание гласит, что умер он в год потопа. Мировой рекорд долгожительства, установленный Мафусаилом, до сих пор, к счастью, не смог побить ни один «превосходительный сановник и почетный гражданин».

24 Несессер — эквивалент чичиковской дорожной шкатулки с разнообразными «щепетильными» принадлежностями, всякой галантереей.

25 Бельведер — от итальянского belvedere — прекрасный вид. По Далю: «Светлица, светелка, теремок над домом, вышка над кровлей, башенка», то есть именно то, откуда открывается «прекрасный вид».

26…в «Современнике». — Журнал «Современник» основан А. С. Пушкиным в 1836 году. Именно в «Современнике» состоялся литературный дебют Пруткова.

27 Он родился 11 апреля 1803 г. — Обратим внимание на расхождение дат рождения Козьмы. Сам Козьма Петрович считал, что появился на свет 11 апреля 1801 года, тогда как опекуны настаивают на 11 апреля 1803 года. Кто прав? Вопрос по сей день остается открытым. Так, в 2011 году, согласно Пруткову, ему исполнилось бы 210 лет, а если довериться опекунам — всего 208. Такое расхождение дает нам счастливую возможность отмечать каждый юбилей Козьмы Петровича дважды: «по Пруткову» и «по опекунам».

28…в ночь с 10 на 11 апреля 1823 г…он увидел перед собой голого бригадного генерала… — Исторический сон Козьмы; сон, перевернувший всю его жизнь, заставивший сменить военную карьеру на гражданскую. Во сне генерал возвел Козьму на вершину высокой и остроконечной горы и развернул перед ним драгоценные ткани, прикидывая некоторые из них к его продрогшему телу. Пародийная перекличка с Евангелием очевидна:

«…берет Его (Иисуса. — А. С.) диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их,

И говорит Ему: все это дам тебе, если падши поклонишься мне.

Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано: „Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи“»[117].

У опекунов искушению подвергается Козьма, а в роли искусителя выступает бригадный генерал.

Интересно, что видение Пруткову голого генерала, за которым легко угадывается дьявольский соблазн военной карьерой, дополнится у Толстого почти сорок лет спустя видением генерала одетого: при мундире и густых эполетах. Об этом Толстой сообщит в письме из Красного Рога цензору Н. Ф. Крузе:

«Любезнейший Николай Федорович!

<…>

Как не верить в так называемое сверхъестественное, когда не далее как на прошлой неделе был такой необыкновенный случай в наших краях, что, рассказывая Вам его, я боюсь, что Вы меня почтете лжецом? А именно: Орловской губернии, Трубчевского уезда в деревне Вшивой Горке пойман был управляющим помещика Новососкина, из мещан Артемием Никифоровым — дикий генерал, в полной форме, в ботфортах и с знаком XXV-летней беспорочной службы. Он совсем отвык говорить, а только очень внятно командовал, и перед поимкой его крестьяне, выезжавшие в лес за дровами, замечали уже несколько дней сряду, что он на заре выходил на небольшую поляну токовать по случаю весны, причем распускал фалды мундира в виде павлиньего хвоста и, повертываясь направо и налево, что-то такое пел, но крестьяне не могут сказать, что именно, а различили только слова: „Славься, славься!“[118] Один бессрочно отпускной, выезжавший также за дровами, утверждает, что генерал пел не славься, славься! а просто разные пехотные сигналы. Полагают, что он зиму провел под корнем сосны, где найдены его испражнения, и думают, что он питался сосаньем ботфорт. Как бы то ни было, исправник Трубчевского уезда препроводил его при рапорте в город Орел. Какого он вероисповеданья — не могли дознаться. Один случай при его поимке возродил даже сомнения по поводу его пола; а именно: когда его схватили, он снес яйцо величиною с обыкновенное гусиное, но с крапинами темно-кирпичного цвета. Яйцо в присутствии понятых положено под индейку, но еще не известно, что из него выйдет»[119].

29…в период подготовления реформ прошлого царствования… — Поскольку материалы к жизнеописанию Козьмы Пруткова окончены 13 января 1884 года, в правление Александра III, то под «прошлым царствованием» имеется в виду царствование Александра II, а под «реформами» — освобождение крестьян, введение земства, судебные преобразования.

30 Он снова стал писать проекты, но уже стеснительного направления… — Один из них дошел до нас. Это проект «О введении единомыслия в России». Подробнее см. девятую главу настоящего издания.

31 «Досуги Козьмы Пруткова». — Ясно, почему сочинение названо «Досугами…». Будучи директором Пробирной Палатки, Прутков имел удовольствие творить лишь во внерабочее время — на досуге. При этом он предпочитал отдавать сочинительству одну творческую ночь в год: с 10 на 11 апреля, отмечая очередную годовщину своего «судьбоносного» сна, а заодно и делая себе подарок ко дню рождения.

32 … «все человеческое мне чуждо». — Характеризуя своего подопечного, мемуарист словно подчеркивает, что как личность возвышенная Козьма Прутков прямо противоположен приземленности известного немецкого экономиста и философа Карла Маркса, ответившего на вопрос анкеты ровно наоборот: «Ничто человеческое мне не чуждо».

33…он бессознательно и против своего желания забавлял… — Ключевые слова. Бессознательно — то есть непреднамеренно. По нашему наблюдению, непреднамеренность — центральный момент всякого творчества. Опираясь только на разум, сделать открытие невозможно. Разум стеснен рамками известного, тогда как открытие — преодоление этих рамок. Ангажированность, заданность, априорность в лучшем случае приводят лишь к экстраполяции известного. Новое качество при этом не рождается. Художник же открывает то, что неведомо сознанию. Открытие там, где пасует привычная логика, куда знание еще не заглянуло. «Идея, положенная в основу образа Козьмы Пруткова, в том, что он бессознательный пародист. Он исправно подражает, но получается пародия, которую сам автор, однако, принимает всерьез»[120]. Против своего желания забавлял — тоже верно. Директор не обязан никого забавлять. Скорей наоборот: он внушает почтение подчиненным, а те могут его и позабавить. Но директор-юморист — такой, как Козьма Петрович, — забавляет всех сам, если не на службе, то «на досуге». Причем забавляет против своей воли, ведь он себя юмористом вовсе не числит: он — не пародист, но подражатель! Копируя достойные образцы, он, по его собственному соображению, являет собой гениального поэта и мыслителя, а совсем не какого-то «юмориста», как бы не понимая, что гений открывается как раз в исключительной оригинальности, а не в подражательстве.