Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники Страница 41

«„Зеркало“ — антимещанское кино, и поэтому у него не может не быть множества врагов. „Зеркало“, религиозно. И конечно, непонятно массе, привыкшей к киношке и не умеющей читать книг, слушать музыку, глядеть живопись… Никаким массам искусства и не надо, а нужно совсем другое — развлечение, отдыхательное зрелище, на фоне нравоучительного „сюжета“».

Может быть, ответить кому-нибудь на ругательное письмо по поводу «Зеркала»? А зачем? Чтобы убедить неграмотного, низко чувствующего человека, что он неправ? Чтобы доказать себе, что я прав? Для того, чтобы воспитать кого-то? Все это не мое дело. А мое дело — заниматься тем, что Бог дал, несмотря на ругань. Во все времена была ругань, темнота, снобизм. Я не думаю о себе слишком восторженно — просто надо нести свой крест. А была ли это насмешка, или я был прав — время укажет.

Толстого не может читать и любить человек эгоистический. Толстой враждебен ему. Правда, он может, обманывая себя, думать, что только он понимает Толстого.

Май-июнь 1976

Тонино привез мне камеру — звуковую, 8 мм.

Говорили с Тонино. Фильм: диалог —

Он: Обо всем, что важно, что любит, что ненавидит.

Я: То же самое.

1. Снимать у меня в деревне.

2. У него в деревне.

Монтировать, инсценируя мысли. Предисловие для книги сценариев (2 лучших) «Рублев» и «Зеркало».

1. Снимки деревни.

2. Рассказ о Тяпе, идущем к леснику.

3. Тяпа рассказывает сон.

4. О Риме и Париже.

5. О Граде.

6. Как Лариса строила дом.

7. О Кино. «Кино» и «Философия».

8. Рассказ о «Соколе» и котенке.

9. Рассказ о ласточке, строящей гнездо.

10. Что такое диалог. Для чего он.

11. Одиночество.

(Подарить Тонино медальон (о Лоре) и просить не открывать его, а когда прочтет, поймет, что она ему не пара.)

12. Об иностранце в чужом городе: начало «Путешествия по Италии».

Диалог. Конфликт. Любовь — это — бросить одного ради другого, или ради себя. Все равно конфликт. И диалог. Жертва — единственная форма существования личности.

Если бы границы не существовало, мы (Россия) бы победили безбрежно. Не ради строя. Ради идеи. Ибо мы уважаем идеи. Живем ради идеи. А «немцы» идеи — создают. Когда я «живу» идеей, я ее, конечно, и создаю. А немцы, конечно, не живут ею. Им достаточно создать. В этом разница.

Бросить кино ради 8 мм (жить сценариями).

Когда меня «разрешат».

Мне скучно будет снимать «Сталкера», хотя я знаю как.

Мне скучно будет снимать «Идиота».

Я хочу истины собственной.

Мне скучно будет снимать «Гофмана», хотя я его написал, — т. к. я хочу истины.

Предмет, изображенный в произведении, не может быть символом истины. «Истиной» может быть метод, способ, «как».

Пора бросать кино. Я созрел. Начать с книги о детстве (войдет сценарий «Белый день»). Как сожгли свинью — родившийся эпизод из «пряников», как у меня отняли лыжи, как меня забодал баран.

Алкоголь — только разрушает. Создает — протест против всего и в том числе, против алкоголя. Это о пьянстве:

«…Такие кутежи,Расславленные на восток и запад,Покрыли нас стыдом в чужих краях.Там наша кличка — пьяницы и свиньи,И это отнимает не шутяКакую-то существеннуюСущественную мелочьУ наших дел, достоинств и заслуг.Досадно ведь».

Тезисы для итальянской книги двух сценариев. (Предисловие: диалог с Тонино):

1. Град.

2. «Сокол» и котенок.

3. Тяпа идет к леснику.

4. Я хотел бы снимать любительское кино (чтобы доказать, что не зритель (рынок) должен руководить кинематографом).

5. Париж и Рим.

6. Иностранец за границей, провоцирующий событие, чтобы не ощущать одиночества и ненужности.

7. Любимые книги.

8. О фильме «Рублев» — 6 часов. О кусках, не вошедших или изменившихся.

Итало Звево (раскаяние) «La Coscienza di Zeno»

Borges — Finzioni (раскаяние?)

Jean Sèret

Анатолий Солоницын (Гамлет). Борис Никифоров (Призрак) и Андрей Тарковский на репетиции «Гамлета»

Ездил с Ларисой в Горький, где было 12 выступлений. Очень устал: я чересчур серьезно отношусь к этим встречам. Встречали во всех аудиториях неожиданно тепло и с энтузиазмом, я бы даже сказал.

Я ставлю «Гамлета» вынужденно иначе, чем это делали и сделают англичане, — отбрасывая Шекспира-поэта. Любой перевод — тем более гениальных стихов — невозможен. В нашей постановке не будет Шекспира-поэта, как это ни прискорбно. Но лучше к этому относиться сознательно, чем, обращаясь к весьма среднему переводу Пастернака (если не сказать попросту — дурному), делать вид (и внушить это зрителю), что мы имеем дело с шекспировской поэзией. Поэтому если не знать английского языка, то мы никогда не поймем ни одной постановки, сделанной англичанами, которые, делая Шекспира, реализуют поэтические образы.

Очень неприятно складываются дела в театре. 24-го — сдача. За десять репетиции спектакля не сделаешь. Костюмы не готовы. Реквизит и оружие не готовы. На Лаэрта вместо Речмана ввел Караченцова (это конечно лучше). Такое впечатление, что театру не нужен спектакль. Каждый день по два, по три спектакля, которые не разводятся с «Гамлетом». Я в отчаянии. Разговаривал с Марком: тот опровергает мои мрачные мысли, но времени все равно нет. Что будет?

Позавчера кончились все мои репетиции. Конечно, спектакль не готов. Когда теперь? Заменил Гомиашвили Ширяевым. Репетиции происходили как бы вопреки желанию администрации.

Костюмы — не готовы. Декорация — не готова. Музыка — не записана. Пантомима — не готова.

Надеюсь, что к Новому году, за несколько репетиций (10–15?) спектакль возникнет. Мизансцены, по-моему, очень хороши. Но какая-то в театре странная, невыразимая враждебность, и становится до тошноты непонятно, зачем Марк Захаров пригласил меня делать у него «Гамлета»? Чтобы я провалился?

Со «Сталкером» я в предподготовительном периоде. Сегодня с Боймом и Геллером летим в Ашхабад искать натуру. Режиссерский сценарий готов. Пока мы на натуре — будет перепечатываться.