Томаш Ржезач - Спираль измены Солженицына Страница 41

В этом отношении представляет немаловажный интерес заявление еще одного авторитетного свидетеля, врача экибастузского лагеря Николая Зубова. В те дни он ухаживал за Солженицыным в лазарете.

«Мне теперь абсолютно ясно, что Солженицын был стукачом, причем очень активным. Я убежден в этом по той простой причине, что, когда «Кум» пытался завербовать моих друзей в качестве стукачей, они сразу же сообщали мне об этом. Солженицын же, с которым у меня были дружеские отношения, находясь в больнице, ни с кем не говорил — в том числе и со мной — о том, что был завербован и стал тайным информатором. Впервые я узнал об этом из его книги «Архипелаг ГУЛаг». Это по́зднее и для меня неожиданное признание подкрепляет мою уверенность в том, что Солженицын был стукачом. Он не говорил о своей истинной роли в лагере лишь потому, что боялся расплаты за предательство со стороны своих товарищей»[57].

Круг доказательств замкнулся.

Реальная действительность

Когда А. Солженицын опубликовал за границей свое сочинение «Архипелаг ГУЛаг», издатели поместили на суперобложке книги рекламу о «великом» советском писателе Солженицыне и его жизни в «невероятной островной империи произвола и террора».

Кое-кто, может быть, на самом деле поверил, а кое-кому хочется, чтобы поверили, что А. И. Солженицын, отбывая наказание за враждебную деятельность против своей Родины в исправительно-трудовом лагере, якобы 8 лет пребывал там в атмосфере сущего ада — голода, насилия, террора.

Но тот, кто подходит объективно и честно, легко поймет, в состоянии ли несчастный, больной, надломленный тюрьмой, напуганный и истерзанный человек сразу же по выходе из «ада» затевать хитроумные политические и иные интриги и козни, лихорадочно «обрабатывать» горы исписанных бумаг, привезенных из лагеря (?), активно готовиться к антисоветским выступлениям. В состоянии ли измученный и ослабевший от «недоедания, переживаний и тяжелой работы» в советском исправительно-трудовом лагере человек в первые же дни после возвращения на волю мастерски плести паутину обмана и лжи, завязывать один любовный флирт за другим, гнусно изменять женщине, которая посвятила ему лучшие годы своей жизни и была истинным воплощением нежной и трогательной заботы о нем?..

Конечно, не в состоянии. Но ведь есть мера всему. И надо полагать, что ни один серьезный человек в мире не станет рассматривать приводимые в его книге примеры в отрыве от окружающей действительности, от происходящих событий. Историй и побасенок много на земле, но, как гласит известное классическое изречение, всякое знание для того, чтобы быть верным, должно быть историческим, то есть, чтобы не ошибиться, явления следует рассматривать в их развитии, в их взаимосвязи. Поэтому рассмотрим наши факты и доказательства в хронологической и логической последовательности. По утверждению Солженицына, в советских исправительно-трудовых лагерях было истреблено 66 миллионов человек. Панин соглашается с этой цифрой и добавляет, что в 30‑е годы в лагерях было убито еще 13 миллионов украинских крестьян. Солженицын в своей книге «Архипелаг ГУЛаг» заявляет, что в советских исправительно-трудовых лагерях исчезали целые национальные группы, и отмечает, что об этом не сохранилось никаких документов: это были люди, которые едва умели писать и которые, если верить Солженицыну, не могли оставить каких-либо доказательств. Логика подобного утверждения поистине вызывает недоумение.

Если 66 миллионов человек истреблено в лагерях, 13 миллионов украинских крестьян погибли от голода, 2 миллиона человек, по словам Солженицына, оказались жертвами в лагерях после войны, 24 миллиона — действительно погибли во время войны, то в итоге получается 105 миллионов мертвых на 1954 год. Откуда же в 1975 году взялся почти 250‑миллионный советский народ?

Однако перейдем от общего к частному.

«Зэки работали как могли, а им было положено не более 900 граммов хлеба. Наша пятерка получала по 700 граммов хлеба, иногда норма снижалась до 600 граммов и, когда это было возможно, возрастала до 900 граммов. Благодаря такой системе к весне 1942 года из постоянного состава механической мастерской умерло всего несколько человек»[58].

Даже злопыхатели не могут назвать хлебный паек от 600 до 900 граммов на человека голодным. Исторической правды ради можно привести немало наглядных примеров, подтверждающих гуманное, великодушное отношение к заключенным в советских лагерях. Ведь все познается в сравнении. Вот как описывает Л. А. Самутин немецкий лагерь (для советских военнопленных) №68 в Сувалках, где его содержали немцы и откуда он вышел, вступив во власовскую армию:

«Кроме голода, холода и тифа, сотнями косившего людей, была еще целая система пыток, изобретенная немцами… Одной из них было повторявшееся по нескольку раз в день построение на ветру и морозе… Сколько тысяч людей потеряло здесь последние калории, согревавшие жалкие остатки их жизни! После такого построения на плацу оставались десятки трупов. Случалось, что в день умирало 500—700 человек. Их тела аккуратно складывались — у немцев даже в этом была своя система — штабелями по сорок покойников, потому что польский возница отказывался грузить на телегу более сорока трупов…»[59]

Оставим это изложение без комментариев и предоставим уважаемому читателю возможность самому сопоставить факты.

«В Воркуту я попал в трудное время 1945 года, когда страна была разрушена войной. Несмотря на это, нам выдали хорошую одежду, постель, матрацы и одеяла. Пищу каждый получал в зависимости от степени выполнения нормы. Паек хлеба на день колебался в пределах от 350 граммов до одного килограмма», — сказал мне Николай Виткевич[60].

Однако при изучении вопроса о том, были или не были советские исправительно-трудовые лагеря лагерями смерти, тем «проявлением сатанизма», о котором пишет Панин[61], я столкнулся с еще одной удивительной вещью. Проверяя правдивость утверждений Александра Исаевича Солженицына, я задал нескольким людям (каждому в отдельности), находившимся в свое время в лагерях, одинаковые вопросы:

1. Подвергались ли вы, будучи в лагере, когда-либо стоматологическому обследованию?

Капитан второго ранга Бурковский: «Мне в лагере в Экибастузе вставили две пломбы. О нашем здоровье всегда заботились»[62].

Бывший высокопоставленный офицер власовской армии Л. Самутин: «Лечение зубов в лагерях было обычным делом. У меня самого четыре пломбы из лагеря, которые держатся до сих пор»[63].