Светлана Алексиевич - Зачарованные смертью Страница 41

Вот он убит... А дальше, дальше ч - там, в земле? И на небе?

Мое тело... Моя оболочка... Иногда меня не устраивает мое тело. я слишком ограничена во всем этом. Есть несоответствие между теми, что я сейчас внутри, и моим прежним телом. У меня все то же тело, а я уже другая. Вот я говорю, сама слышу свои слова и думаю, что я этого сказать не могла, потому что не знаю, потому что глупая, потому что люблю булки с маслом... Потому что еще не любила... Не рожала... А я это говор... Я не знаю: почему? Откуда?

Там на войне... Там в церквах нет людей... Люди не идут к Богу...

Я зашла. Никого не было. Я стала на колени и молилась за вех. Тогда я не понимала: что я говорю? С кем?

Я сейчас приму таблетки. Мне нельзя волноваться... Меня водили к психиатру... (Пауза.) Иногда мне кажется, что я могу закричать. Иду-иду по улице и вдруг хочу кричать. Люди бегут на работу, за покупками, кто-то целуется, кто-то собачку прогуливает, а я... я хочу кричать... Раньше я вообще молчала. Я была нема. Это счастье, что я могу уже плакать и вопить...

Давайте о чем-нибудь другом поговорим. Например, о том, что я люблю смотреть фильмы... Западные фильмы... Почему? Там ничего не напоминает нашу жизнь...

Я тоже хочу вас спросить: вот вы ищете таких, как я, находите... Разговариваете... А вы не боитесь, что вам понравится эта логика? Она вас увлечет?

Где я хотела бы жить?

Я хотела бы жить в детстве... В детстве я была с мамой, как в гнездышке... (Молчит.)

Я могу вам рассказать, что такое - война. Я ее видела... (Пауза.) В школе я любила читать военные книжки. Они мне нравились. Я даже жалела, что я девочка, а не мальчик: вот, если будет война, меня на войну не возьмут. Глупая. Странная. Ненормальная.

Мама обнимет:

- Доченька, что ты читаешь?

- Про войну. "Они сражались за Родину" Михаила Шолохова.

- Зачем ты читаешь эти книги? Они не жизни, доченька. Жизнь - это что-то другое...

Мама любила книги про любовь.

Моя мама! Я даже не знаю сейчас: жива она или нет?

Я увидела войну, и у меня было чувство. что я этот уже знаю... Что со мной это уже было... Правда?! Вот такое странное чувство. Ненормальное.

Я расскажу вам про войну...

...Мы с мамой пошли на рынок. С июня в Сухуми не продавали хлеб. Мы хотели купить муки. Сели в автобус, рядом села соседка с ребенком. Ребенок играл, а потом стал плакать, и так громко, будто его кто-то напугал. И соседка вдруг спрашивает:

- Стреляют? Вы слышите: стреляют?

Сумасшедший вопрос!

Подъехали к рынку: бегут и кричат люди. В ужасе. Будто они надели какие-то страшные маски. Летят курные перья... Козленок белый мечется... Кричит... Кричит страшнее, чем человек. Я не передам, не произнесу, как он кричит. Невообразимо страшно. Я когда об этом думаю, то появляется мысль: а вдруг животным умирать еще страшнее, чем людям? Никогда об этом не говорят. Правда, я ненормальная? Я слишком много думаю о смерти... Я только этим сейчас внутри занята... И вот: лежат растоптанные куры, размазанные на камнях... Сапогами, туфлями... Какие-то вооруженные люди... Без формы, с автоматами... Они хватают женщин, забирают у них сумочки, вещи...

- Это уголовники, - шепчет мне моя мама.

- Это война, - отвечаю я.

Мы вышли из автобуса и увидели русских солдат.

- Что это? - спросила у них мама.

- Вы что, не видите? - ответил ей лейтенант.

- Это война, мама, - повторила я.

Моя мама - большая трусиха, она упала в обморок. Я затащила ее во внутренний дворик. Из какой-то квартиры нам вынесли графин воды...

Где-то бомбят... Где-то рядом...

- Женщины! Женщины! Мука надо? - Я оборачиваюсь: молодой парень тащит на себе мешок муки, на нес синий халат, в которых у нас грузчики ходят, но он весь белый, он весь мукой обсыпан. И смешно, и страшно.

Я стала смеяться, а мама говорит:

- Давай возьмем.

Мы купили у нег муки. Он насыпал нам десять килограммов. Отдали деньги.

С ума можно сойти! Но это правда. Вот эти безумные подробности. Это правда. Потом только до нас дошло, что мы купили ворованное... Потом...

А где-то бомбят... Где-то рядом...

Пробежала с криком раненая курица... Это так страшно...

Мама мне не подсказывала. Никто. Я сама сняла с себя золотой крестик и спрятала его в муку. И кошелек с деньгами тоже спрятала. Я вела себя, как старая бабушка, я все знала. Уже я видела каких-то людей, которые ходили и приказывали:

- Сними это... Отдай это...

Муку, десять килограммов, я несла до нашего села - шестнадцать километров. Не верите? Но это так. Это правда. Хотя я видите какая маленькая, балетный вес.

На дороге горел бронетранспортер... Цветы на клумбе горели... Олеандры, розы... Георгины, петунии... (Молчит.) И все это в неописуемо прекрасный летний день... (Молчит.) Все это казалось каким-то наваждением... Клумбы, перепаханные гусеницами танка, как трактором... После стройки... (Молчит.) После стройки?.. Если бы не слышать, что стреляют...

Я шла спокойная... Если бы меня в тот момент убили, я не успела бы испугаться...

Пробежала раненая беременная кошка... Черная... (Молчит.)

Все старалась зачем-то запомнить... (Пауза.) Я читала много военных книжек... Я уже знала, что это надо запоминать... (Молчит.)

Идет шоссейная дорога и рядом - железнодорожное полотно. На рельсах сидели молодые парни: у одних - черная лента на голове. у других - белая. И у всех - оружие. Они еще меня подразнили, посмеялись. Как будто ничего не случилось. Это правда.

Стоит грузовая машина. Пустая. За рулем сидит убитый водитель... В белой рубашке...

Мы обошли его... Без страха. В недоумении.

Бежали через мандариновый сад... Где-то стреляли... (Молчит.)

Я тащу муку...

- Оставь, - просит мама.

- Нет, мама, я не оставлю. Началась война...

Медленно, на малой скорости, движутся "Жигули". Поднимаем руки. Голосуем. Машина проходит мимо. и так медленно, как на похоронах. На первом сиденье - парень с девушкой, на втором - труп женщины. Она, как большая кукла... как манекен, качается...

Почему-то не страшно...

У самого моря - еще одни "Жигули"... Лобовое стекло разбито... Лужа крови... Женские туфли валяются... Мужская шляпа...

Почему-то не страшно... Только скорее хотелось домой... Это правда.

Откуда-то сверху пополз тяжелый гул. Мы поднимали головы к небу: что там? А навстречу нам двигались танки. Они шли не колонной, а поодиночке, в беспорядке... Наверху сидели солдаты с автоматами. Автоматы в упор на нас наставлены... Они шли в беспорядке, потому что одни танки быстро уходили вперед, другие останавливались у коммерческих ларьков. Солдаты соскакивали... Прикладами сбивали замки... Брали шампанское, конфеты, шоколад. Все смеялись, очень много смеялись... За танками шел автобус "Икарус", набитый матрацами. Почему - матрацами?

Война? Но разве это война? Какая-то война, не похожая на войну. В книжках она другая... Там приходят чужие... А тут все свои... На одном языке говорят... Братья... Знакомые... (Молчит.) На одном языке говорят... (Повторяет эти слова несколько раз.)