Андрей Васильченко - Сексуальный миф Третьего Рейха Страница 41

Эти унылые одеяния имели очень мало общего с нарядными национальными костюмами. Впрочем, даже ношение униформы женщинами проходило под лозунгом: «Вера и Красота!» Подлинные проявления этого идеала нацисты находили в девичьих танцах, приобретших для Третьего рейха почти ритуальный характер. Босые, с заплетенными с косы волосами, голубоглазые блондинки водили хороводы почти на каждом празднике.

Примеры того, как должна была одеваться немецкая женщина и девушка, наглядно демонстрировалась на собраниях Национал-социалистического женского союза, традиционно проходивших в Нюрнберге. Корреспондент «Франкфуртер цайтунг» не без скрытой иронии описал такое мероприятие в 1938 году: «Явились взору несколько женщин, одетых в национальные костюмы всех областей рейха, и немцев, проживавших за его границами. Они предстали в искрящихся юбках, красочных платках, черных бархатных жакетах, шелковистых передниках, с красными лентам, вплетенными в волосы». Появившиеся на их фоне студентки, члены из «Союза немецких девушек», работницы «Имперской трудовой повинности», за свои бело-синюю униформу были сопоставлены с проводницами поездов. Впрочем, авторы этой газеты всегда отличались свободомыслием, насколько оно было возможно в Третьем рейхе.

В 1943 году пропагандистская артиллерия Йозефа Геббельса начала «тотальную войну». Человек, еще недавно надсмехавшийся над ханжеством партийных бонз, провозгласил «культ красоты» вредным и пагубным. Женщины должны были до окончательной победы отказать себе во всем. «Лучше походить год-два в старых, подлатанных платьях, чем носить лохмотья на протяжении веков!» Геббельс настолько рьяно взялся за дело, что Гитлеру пришлось одернуть его: «Если вы так и дальше будете бороться против красоты, то превратите ее во врага немецкой женщины». Министру пропаганды пришлось срочно исправлять положение. В одном из выступлений Геббельс не менее возвышенно заявил: «Тотальная война– это не площадка для плебейских игр. Нет никакой потребности, чтобы молодые женщины превращали себя в уродин». «Фёлькише беобахтер» тут же стала публиковать советы, как можно просто и дешево сделать нарядные костюмы из старых вещей. Вопрос о моде и вкусах было решено отложить до окончания войны.

Мода была далеко не единственным моментом, который в одночасье из второстепенного превратился в вопрос государственной важности. Взять хотя бы то же курение. Геббельс и здесь пытался быть выразителем «либеральных» настроений. Он неоднократно очень презрительно отзывался о тех, кто пытался бороться с курением женщин. Заядлый курильщик, вспоминая о «времени борьбы», он любил отпустить драматическую фразу: «Курение – единственное удовольствие, которое у меня осталось. Именно поэтому от него так трудно избавиться». Занимая пост государственного министра, Геббельс, действительно, не раз пытался бросить курить (по политическим мотивам), но привычка оказалась сильнее. В годы войны он выкуривал до 30 сигарет в день. Впрочем, делал он это в одиночестве. Он всячески старался, чтобы в его кабинете не было и признака табачного дыма.

Для подобного скрытного поведения было две причины. Во-первых, В Третьем рейхе существовало устойчивое мнение, что истинные арийцы не могут быть «рабами никотина и алкоголя». Геббельс как бы пытался компенсировать свою тщедушность и хромоту многочисленными любовными похождениями. С другой стороны, для рядового обывателя он должен был оставаться неким «полубогом», а потому Геббельс при любом удачном поводе демонстрировал свою «идеальную немецкую семью». Публичное курение повредило бы его имиджу, которым он очень дорожил.

Второй причиной было то, что курение осуждал фюрер, идол и пример для подражания не только Геббельса, но и миллионов немцев. К тому же Гитлер был вегетарианцем. Геббельс был просто вынужден следовать за ним. В итоге на общественных приемах пища на столе семейства Геббельсов была скудной и неаппетитной. Впрочем, скрытые от глаз посторонних, они не отказывали себе в удовольствии вкусно поесть.

Гитлер категорически отказался от табака, алкоголя и мяса. Очень немногие из нацистских бонз последовали его примеру. Это вынуждало их к особой осторожности, дабы случайно не попасть на глаза фюреру с сигаретой или бокалом вина. Лучше всех удалось приспособиться Мартину Борману. Гитлер не переносил запаха табака, а Борман был заядлый курильщик. Проводя долгие часы с фюрером, партайгеноссе ни разу не закурил. Либо терпел, либо на минуту выбегал из комнаты. Борман был не дурак выпить, а Гитлер не потреблял спиртного. Лишь в короткие дни отлучек Борман мог позволить себе напиться: в присутствии Гитлера он не брал в рот даже капли алкоголя. В военные годы в ставке Гитлера подавался на стол овощной суп, ломтик хлеба и творог. Обжора Борман также сидел на голодной диете.

Фанатичный трезвенник, Гитлер иногда превращал свои убеждения в странную веру, которая запрещала употреблять мясо и алкоголь, курить, так как это могло послужить началом реакции для крушения нации. В своих мечтах после победы в мировой войне он обращал всех национал-социалистов в свою «вегетарианскую религию»: «Общество будущего будет состоять только из вегетарианцев». Ему рисовалось, как курение будет запрещено государственными законами, а членам партии запретят алкоголь. Отношение фюрера к табаку и курению было известно всем немцам, да и не только им. Как это часто бывало в Третьем рейхе, его высказывания послужили поводом для начала новой пропагандисткой кампании. Хотя эта компания касалась только рядовых немцев. Нацистская верхушка продолжила свое прежнее существование. Кальтербрунер, после гибели Гейдриха возглавивший Главное управление имперской безопасности, выкуривал по несколько пачек сигарет в день. В итоге все его пальцы были не просто желтыми, а почти коричневыми от табака. Не собирался он воздерживаться и от алкоголя. Свой рабочий день он начинал с бутылки шампанского, а заканчивал бутылкой коньяка.

Или другой пример – Роберт Лей. Он был лидером самой крупной национал-социалистической организации – «Немецкого трудового фронта». Всем было известно, что он – пьяница и бабник. Но к другим он предъявлял совершенно другие требования. Отказ от курения и алкоголя он превратил в некую проверку мужской воли. В учебных заведениях партии, Орденсбургах, подчинявшихся Лею, обе эти «вольности» запрещались в качестве дисциплинарного требования. Иногда Лей великодушно говорил кадетам Ореднсбургов: «Любой человек может пить и курить, пока это не вредит его здоровью и делу, которым он занимается». Судя по всему Лей не считал, что его ежедневные пьянки мешали его деятельности. За постоянный перегар, который несся изо рта рейхсляйтера, Лея прозвали «имперским злопыхателем». Не меньшие вольности себе позволял и главный нацистский порнограф, гауляйтер Франконии Юлиус Штрейхер. Однако постоянное пьянство не мешало ему решительно выступить против курящих женщин.