Наталья Старосельская - Наталья Гундарева Страница 41

И дело было, конечно, не только в зрительском, но и в «критическом» стереотипе. Он уже не только сложился, но был своеобразно закреплен Александром Володиным в уже цитированной его статье. Появись Марина раньше Нины Бузыкиной, может быть, она не вызвала бы такого потока зрительских писем, но в тот момент...

Совершенно другой была Надежда в фильме «Белый снег России». Наталья Гундарева говорила об этой работе в одном из интервью: «Постижением нового была для меня роль Надежды, жены гениального шахматиста Алехина в фильме ... который режиссер Ю. Вышинский снял по сценарию, написанному им вместе с гроссмейстером А. Котовым. Русская дворянка, блестяще образованная женщина, Надежда очень тяжело переживает в эмиграции разлуку с родиной, и едва ли не избавление – нелепая смерть в автомобильной катастрофе». Да, эта работа, несомненно, становилась «постижением нового» для актрисы, в основном воплотившей на экране образы девушек и женщин – незатейливых, простоватых, хотя и испытывающих достаточно глубокие чувства. Здесь же нужно было обрести иную «породу» – изысканность манер, изящество облика светской женщины, дворянки, тоскующей по родине.

«Актриса надеялась создать интересный, психологически сложный образ – жизненный материал давал для этого основания, – писал В. Я. Дубровский. – Но в сценарии, а затем и в фильме характер Надежды Алехиной был лишь обозначен, стал только функцией в смысловой структуре фильма. Надежда Алехина была для актрисы новым социальным типом... Но это было слишком малой задачей для актрисы таких огромных внутренних потенций». И тем не менее...

Эта роль неожиданно, исподволь возвращала память к Люське из «Бега» при абсолютном несходстве двух характеров и – главное! – при резком отличии литературного материала. Их роднила эта беспредельная тоска по оставленной России, и для Натальи Гундаревой едва ли не важнее прочего было именно внутреннее сопоставление таких не схожих между собой героинь. Не только блестяще образованной, но блестяще воспитанной русской дворянки, большая часть жизни которой прошла на родине, и молодой девушки, вслед за любимым вскочившей на коня и поскакавшей без раздумий за ним на защиту идеалов, превратившейся постепенно в циничную мадемуазель Фрежоль, продающую себя Корзухину. Кажется, на этом еле уловимом, но четко ощутимом сопоставлении и выстраивала Наталья Гундарева роль Надежды – тоже совершенно новую для себя, тоже не имеющуюся еще в «копилке» актрисы. С присущими ей любопытством и пытливостью Гундарева читала мемуары женщин-эмигранток – от широко известных до никому не известных, пытаясь понять их строй мысли, ощущения, переливы настроений. И – вновь победила, создав характер сложный и во многом трагический...

В том же 1980 году кинорежиссер Юрий Егоров предложил Наталье Гундаревой роль в фильме по сценарию Аркадия Инина «Однажды двадцать лет спустя». Актрисе, наконец, предлагалась роль «просто счастливой женщины» в почти рождественской сказке. Так, во всяком случае, расценивал свою работу сам сценарист, рассказавший, как на встрече со зрителями большого химического комбината «женщина-каландровщица (работница цеха с чудовищно вредными, нечеловеческими условиями труда) прислала Наташе письмо в стихах, сообщая, что она – тоже мать одиннадцати детей и что Наташа сыграла точь-в-точь буквально всю ее жизнь.

Вот и вопрос: как наша рождественская киносказка, имеющая весьма отдаленное отношение к реальной жизни, а уж тем более – к адской жизни каландровщицы, – могла вызвать у нее ощущение абсолютного сходства? Ответ прост: это волшебство таланта великой актрисы Натальи Гундаревой!».

Несомненно, она полюбила свою Надю Круглову, но сразу после съемок призналась мне, что видеть не может детей, настолько они надоели ей во время съемок. И не было в этом признании актрисы ничего отталкивающего или вызывающего смущение, потому что, как и всегда, она глубоко входила в жизнь своей героини, погружалась в нее полностью и не сразу могла «вынырнуть» из придуманной реальности в свою собственную. Не имея детей, актриса училась пристальному, изо дня в день общению с ними, проникновению в малейшие изгибы их непростой психологии. Наталье Гундаревой очень хотелось сыграть роль женщины, в которой привлекали «сердечность, душевная отзывчивость, нравственная чистота, скромность и то огромное достоинство, с которым она проносит по жизни свое истинное великое предназначение – быть матерью, без громких слов творя свой каждодневный подвиг, отдавая детям свое сердце». Но она прекрасно понимала, что в подобного рода истории может прозвучать фальшь – этого Гундарева допустить не могла.

«Первый вариант сценария, – рассказывала она, – был приторно-сладкий, лишенный жизненных признаков. Инин очень подвижный человек и очень легкий. Режиссер Ю. П. Егоров тоже хотел усложнения этой истории из жизни. Все было идеально: идеальные дети, идеальные отношения, идеальные родители. А так не бывает – если человек только радуется, он перестает ощущать, что это радость. Я по себе знаю – когда наступает период относительного благополучия, я становлюсь сытой и самодовольной. Счастье надо выстрадать».

Пожалуй, впервые Наталья Гундарева активно вмешалась в сценарий – она просила переделывать некоторые сцены, уточнять оценки, реплики. И это был, если мы вспомним слова Александра Володина, тот подлинно авторский кинематограф, который давал актрисе возможность наиболее полно и достоверно выразить не только характер Нади Кругловой, но и время, и окружающую действительность. Это было очень важно для актрисы, ни в чем и никогда не допускающей ни малейшей фальши. Слишком легко было скатиться к идиллической картинке счастливой семьи, не ведающей никаких проблем. Тем более что в сценарии было куда больше эпизодов, в которых Надя светится счастьем материнства, умиляется поступкам своих детей, нежели тех, в которых видны ее усталость, гнев, страх. А именно такие «пограничные» эпизоды были для актрисы куда важнее – они и помогали достоверно передать характер Нади Кругловой, сознательно избравшей в жизни путь жены и матери: не от невозможности реализовать себя, не от недостатка образования или лени, мешающих сбыться карьерным амбициям, – от осознанной необходимости рожать и воспитывать людей, которым предстоит, в свою очередь, рожать и воспитывать других. Чтобы больше тепла, любви и света было в нашей жизни, не слишком щедрой на тепло, любовь, свет...

Петр Меркурьев пишет в своих воспоминаниях о Гундаревой: «Я люблю все ее работы. Она все роли проживала совершенно. Но есть некоторые, которые не могу смотреть без слез. Одна из них – Белина, жена „Мнимого больного“ в мольеровской пьесе... А вторая – „Однажды двадцать лет спустя“. Сколько буду жить – буду пересматривать эту картину, столько буду плакать слезами радости и счастья, а потом еще долго благодарно улыбаться. Благодарно – ей, Наташеньке Гундаревой».