Сергей Нечаев - Сальери Страница 41

Лечение не помогало.

В 1821 году Сальери обратился к императору с просьбой об отставке, но она была принята лишь через три года.

Пьер Франсуа Пеш в связи с этим утверждает: «В марте 1821 года Сальери отправил графу Фридриху Вильгельму Гаугвицу партитуру своего “Реквиема” со следующей ремаркой: “Когда Ваше Превосходительство получит это письмо, Господь уже призовет к себе автора этих строк”. А потом Сальери использовал недостаточное количество яда, чтобы отравить себя»{253}.

Заявление о попытке отравления выглядит странно. Как мы уже говорили, Сальери дружил с графом Гаугвицем и неоднократно бывал у него в 1810—1823 годах в замке Намешть-над-Ославой возле Брно. Ну а слова композитора о том, что Господь очень скоро призовет его к себе, не следует понимать как желание лишить себя жизни. Очевидно, это были слова измученного болями пожилого человека, понимавшего, что жить ему осталось недолго. Но от такого понимания до самоубийства — дистанция огромного размера… Особенно для доброго христианина, каковым, безусловно, являлся Антонио Сальери.

В июне 1822 года Сальери посетил Иоганн Фридрих Рохлиц, оставивший живые воспоминания о своей встрече с маэстро. Он характеризовал Сальери как исключительно дружественно настроенного и любезного человека. Рохлиц имел также поручение от лейпцигского издателя Гертеля[48] узнать о возможности публикаций новых произведений Сальери.

Позднее Рохлиц написал, что они говорили с Сальери о Моцарте и Гайдне и тот среди произведений последнего особо отметил струнные квартеты и «Сотворение мира», которые ему нравились больше всего. Отзываясь о его симфониях, он говорил, что «они божественны, за исключением последних, в которых маэстро не строго придерживается жанра и заметно впадает в область струнного квартета»{254}.

Когда зашел разговор о Моцарте, Сальери теплее всего отозвался о его опере «Свадьба Фигаро».

— А как же его концерты? — спросил Рохлиц.

На это старик Сальери сказал, что они прекрасны, но также выходят за рамки жанра в отдельных деталях, а посему больше походят на симфонии.

— А его «Реквием»? — не унимался Рохлиц.

— Ах! — воскликнул Сальери. — В этом произведении Моцартом, прожившим достаточно легкомысленную жизнь и находившимся перед лицом смерти, руководил дух Вечности, Святой Дух!{255}

Адольф Жюльен дополняет этот рассказ:

— Как могло получиться, — спросил Рохлиц, — что вы решили ничего более не издавать?

— После моего ухода из оперы, — ответил 72-летний Сальери на своем полуфранцузском, полуитальянском жаргоне, — я ничего не написал, кроме песнопений, канонов[49] и прочих подобных мелочей, предназначенных для исполнения на открытом воздухе, а также церковной музыки. Для религиозных песен я беру священные тексты, для прочих я сам сочиняю слова. Всё, что я создал для мира, уже опубликовано. Что касается этих мелочей, то они сделаны для моих друзей, а моя религиозная музыка сделана для Господа и моего правителя{256}.

Что же касается мнения Сальери о музыке Моцарта, то тут весьма интересный рассказ оставил нам композитор и музыкальный критик Джозеф Майнзер, уроженец Германии, последние десять лет своей жизни работавший в Англии:

«Сальери не говорил много об операх Моцарта, он даже не сказал ни слова о “Дон Жуане”. Напротив, он показал заметное предпочтение “Свадьбе Фигаро” — опере, которая была самым холодным образом принята в Вене, но я знаю из достоверного источника, что Сальери в ряде случаев и во времена, более приближенные к появлению этого произведения, высказывался в совершенно противоположном смысле. В 1807 году, через 16 лет после смерти Моцарта, Сальери обедал однажды в Бадене, недалеко от Вены, у княгини Галицийской. За столом заговорили о Моцарте, и у Сальери спросили его мнение об опере “Свадьба Фигаро”. “Я вам отвечу, — сказал он, — то, что я сказал императору Иосифу в вечер первого представления. Он спросил о моем мнении, и я сказал ему, что нет ни слова правды в этом произведении, что Моцарт не понимает сердечных переживаний мужчины и он описывает любовь, как итальянцы описывают колики”. Эти слова произвели очень тяжелое впечатление на всех собравшихся; и никто, за исключением Сальери, не был расположен смеяться»{257}.

Что это за «достоверный источник», понятное дело, не уточняется. А посему и вера данному рассказу должна быть соответствующей…

Летом 1822 года Вену посетил композитор Джоаккино Россини и встретился там с Сальери. А в следующем году «здоровье Сальери изменилось в худшую сторону, а вместе с этим и его репутация»{258}.

По одной из версий, в октябре 1823 года у 73-летнего Сальери случился паралич ног, из-за чего он был вынужден лечь в больницу. По другой версии, весной того же года его состояние настолько ухудшилось, что однажды он потерял равновесие и упал, сильно разбив голову. Начиная с этого момента, ясность рассудка покинула его, и в октябре, после тяжелого нервного припадка, его поместили в больницу. Там он провел еще полтора мучительных года.

Следует отметить, что в 1823 году Сальери находился на вершине славы и почета. Лет ему было немало, но он еще продолжал работать, доводя до совершенства композиционные правила венской классической музыкальной школы. И вдруг неожиданно для всех он попытался перерезать себе горло бритвой, и только чистая случайность спасла его от смерти.

Что это было? Говорят, на старости лет маэстро Сальери стал часто впадать в депрессии, и в этом отношении 1823 год выдался для него особенно тяжелым. Одни рассказывают, что именно в этом году ему изменило зрение, другие — что во время прогулки на него чуть не наехал извозчик.

В конце концов, дочери решили принудительно госпитализировать отца в загородную клинику. Ему оформили персональную пенсию с полным сохранением его придворного жалованья и поместили в особую палату, под присмотр опытных врачей и санитаров. Когда же он вдруг порезал себя бритвой, никто так и не получил вразумительных объяснений о причинах произошедшего.

Пьер Франсуа Пеш пишет: «В 1823 году Сальери попытался перерезать себе горло, когда его госпитализировали против его воли. Санитары, присматривавшие за больным, вовремя спасли его, и он избежал смерти»{259}. Что это за санитары? Прямых свидетельств, исходящих от очевидцев тех событий, нет. Кто-то кому-то рассказывал, что санитары застали Сальери, когда он держал в руках бритву. Он якобы был весь в крови и не мог сказать ничего членораздельного… Но откуда у него могла появиться бритва? В те времена мужчины его положения самостоятельно брились редко, прибегая к услугам цирюльников. Где же Сальери взял бритву? Ответа на этот вопрос нет. Как и на вопрос, зачем Сальери, если предположить, что он и в самом деле решил покончить с собой, было выбирать столь ужасный способ ухода из жизни…