Анатолий Гладилин - Улица генералов: Попытка мемуаров Страница 42

«О пустяках, о пустяках…»

В порядке информации, что ли, я сообщил, что откликался на каждую катаевскую книгу, садился к микрофону…

— Знаете, Толя, — ответила Эстер, — когда объявлялась ваша передача, посвященная ему, Валя вечером отключал телефон, закрывал на ключ дверь, зашторивал окна, и мы слушали радио.

В гостях у Эренбурга

В своей книге «Люди, годы, жизнь», ставшей в шестидесятые годы не только очень известной, но, скажем так, событийной, Илья Эренбург написал: «Не так давно один молодой писатель, тридцать второго года рождения, меня спросил: „Илья Григорьевич, а почему вас не посадили в 37-м году?“»

Если б не закончился век книги, длившейся и так четыре столетия, если бы литература продолжала интересовать людей, как раньше (и если б не растаял прошлогодний снег), то наверняка нашелся бы литературовед с наклонностями Шерлока Холмса, который решился бы установить, кто именно задал уважаемому мэтру такой вопрос, а заодно на материалах этого расследования опубликовать статью в толстом журнале и защитить кандидатскую или докторскую. Писали же умные люди в былые годы диссертации на тему: «Игра междометий и предлогов в поэзии N…», и ничего, получали ученые степени.

В данном случае нашему Шерлоку Холмсу предстояла бы действительно тяжелая и кропотливая работа: найти свидетелей события, о котором, естественно, нигде в газетах не писали, и в мемуарах оно тоже не отражено. Последние годы своей жизни Илья Григорьевич, кроме заграничных поездок по делам защиты мира и обязательных сидений в президиуме на писательских съездах, с собратьями по перу старался не общаться, жил как затворник у себя на даче и отдавал все силы писанию книги «Люди, годы, жизнь», видимо, понимая, что времени у него осталось немного. Но если наш литературовед обладал бы действительно талантом Шерлока Холмса, то он бы раскопал (может быть, в записях личной секретарши Эренбурга), что осенью 1961 года на дачу по приглашению Ильи Григорьевича приехали четверо молодых писателей: Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Юрий Казаков, Эдуард Шим — и Эренбург с ними провел почти полдня и угощал ужином. Дальше определить имя — дело техники. Юрий Казаков — 29-го года рождения, про Шима точно не помню, но он возраста Казакова, Гладилин родился в 35-м году, значит, молодой писатель, задавший провокационный вопрос, — Аксенов. Статья вызвала бы некий ажиотаж в литературных кругах, литературовед получил бы заслуженную степень, и чудовищная ошибка навечно осталась бы в анналах истории.

Дело в том, что Илья Эренбург, как добросовестный мемуарист, наверняка заглянул в писательский справочник, дабы установить год рождения своих собеседников, а потом малость запамятовал и приписал мне возраст Аксенова. Ибо, дамы и господа, Василий Павлович Аксенов в молодости бывал дерзок, однако приличия, особенно с уважаемыми людьми, всегда соблюдал. А такой наглый вопрос мог задать Эренбургу только ваш покорный слуга.

Тут, по идее, мне надо сразу приступить к рассказу о нашей встрече с Эренбургом, однако — фигу, в нашей стране нормальные герои всегда идут в обход, а я обычно — и в обход, и огородами. Так что наберитесь терпения.

Вот я упомянул писательский справочник. Что это такое? После того как Максим Горький создал Союз советских писателей, думаю, именно тогда появился первый вариант этого справочника, в котором по алфавиту давалась краткая справка на каждого члена Союза: фамилия, имя, отчество, национальность, год рождения, адрес местожительства, жанр, в котором писатель работает, телефон служебный и домашний. Я никогда первый вариант справочника в руках не держал, но полагаю, что книжонка была весьма тощей, а если посмотреть внимательно на адреса, то получалось, что писатели жили в основном в Москве, Ленинграде и Киеве.

Сталина такое положение дел вполне устраивало («Нэ-ту у мэня других писатэлей»), А вот Хрущева — нет. После венгерской революции, инициатором которой был будапештский Клуб писателей имени Кошута, Никита Сергеевич испугался: вдруг нечто подобное произойдет в Москве! Тем более что московские писатели кое-какие вольности уже себе напозволяли. И вот в противовес Москве срочно был создан Российский союз писателей. А в каждой области — свой областной писательский союз. А может, Никита, поняв, что не в силах перегнать Америку по мясу и молоку, решил перегнать ее по количеству писателей. Если в Москве или Ленинграде надо было издать как минимум две книги и лишь тогда с тобой начинали разговаривать в приемной комиссии, то в областях и союзных республиках принимали в Союз писателей за стихотворение, опубликованное в районной газете. Сейчас звучит как анекдот, но это чистой воды правда: не я один читал доклад председателя тульской писательской организации, в котором тот хвастался успехами: дескать, до революции в Тульской области жил один писатель, а ныне — двадцать шесть. Правда, докладчик не уточнял, что дореволюционный сирота-писатель проживал в Ясной Поляне…

Короче, справочник Союза писателей СССР, изданный в 1961 году, был солидным томом, в котором насчитывалось не меньше 10 тысяч писательского поголовья.

И вот однажды мы с Юрой Казаковым сидим в гостях у Эдика Шима и играем в игру, в которую потом играли многие писатели. Но клянусь, что я первый ее изобрел, и именно в тот вечер. Каждый из играющих по очереди называл страницу писательского справочника, и ему зачитывали фамилии писателей на этой странице. Например: Абдурамбеков, Абдул-оглы, Аджирашвили, Андреев, Андроников — всего на странице девять фамилий, не больше. Если вы хоть что-то знали про перечисленных писателей (не читали, об этом даже не шла речь), но хоть с чем-то эта фамилия смыкалась, например, случайно могли определить республику, в которой писатель живет, то вам зачислялось очко… На данной странице всем нам было гарантировано одно очко, ибо Андроников — это, естественно, Ираклий, известный литературовед, лермонтовед, с которым мы были лично знакомы. Я попытал счастья с Андреевым, назвав его наугад Михаилом, но не попал. Так мы играли, веселились, а в конце концов выиграл Шим, набрав большее количество очков, ибо ему подфартило: выпала страница, на которой мирно уживались Симонов, Смирнов, Соболев, Софронов и… забыл, — словом, пять очков на одной странице.

Мы с Казаковым были в гостях у Шима уже несколько раз, и Юру, как мне кажется, привлекали великолепные разносолы (грибочки, огурцы и прочее), которые Эдик Шим сам готовил и выставлял на стол вместе с холодной водочкой в графинчике, а меня — скорее жена Шима, красавица Лена Добронравова, актриса Вахтанговского театра. Но думаю, было и другое: мы с Казаковым еще не вылезли из коммуналок, а тут нас принимали в великолепной квартире в доме сталинской постройки, доставшейся Лене по наследству от отца, народного артиста СССР Бориса Добронравова. Кстати, Лена, а заодно и Эдик Шим в наследство получили еще и «Победу» с шофером.