Евгений Джугашвили - Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!» Страница 42

Рано утром, пока Яша спал, мы достали из холодильника нашу кефаль и уплыли, плавали мы целых полтора часа, пока на пляже в панаме не появился Яша. «Пора, – сказал Виссарион, и я начал грести к берегу. Обычно на пляже дети гурьбой встречали наше возвращение – посмотреть на пойманную рыбу. Встречал нас и Яша с идиотской улыбкой. Дескать, ну-ка, ну-ка, покажите вашу мелочь для кошки.

Мы причалили, Виссарион вышел на берег и, складывая весла, сказал Яше, так, между прочим, что улов в лодке. Я в это время стал бросать рыбу на берег к толпе ребят. Яша растолкал детей и улыбки как не бывало. «Блин! Да это же кефаль!», – оторопел он. «Ну да! – спокойно ответил Виссарион. – Ну и что!» Я тоже вылез из лодки и, пока Яша собирал и пересчитывал наш «улов», мы с Бесико громко продолжили разговор, будто начатый еще в море: «Яковлевич, оказывается, кефаль любит хлеб». – «Да, – соглашаюсь я, надо в следующий раз побольше его взять». Яша превратился в слух. Он ловил каждое слово. А я продолжал и довольно громко: «Так ты теперь понял, – обратился я к Бесико, – где ходят ее косяки?» – «Вон там», – небрежно махнув рукой в сторону горизонта, сказал Бесик. На кухне рыбу пожарили, угостили соседей. Короче говоря, «рыбалка» имела оглушительный успех. В течение дня Бесик и я еще долго судачили по поводу «пойманной» кефали и ждали результата. Проше день и к вечеру после ужина в поведении Яши была замечена странная перемена: перестал смотреть телевизор, ходит какой-то задумчивый. Не заболел ли? Но когда он притащил целую буханку белого хлеба, да еще спрятал ее, стало понятно – Яша готовится «выйти в море».

Утром он встал со словами: «Слышь! Сегодня моя очередь!» По-деловому, не торопясь, подкачал лодку, надел свою белую панаму и попросил сфотографировать «для истории». Еле сдерживаясь и пряча глаза, мы умирали со смеху. Ничего не заподозрив, Яша отправился на рыбалку. Целых полтора часа его белая панама маячила на горизонте. По прибытию рыбака Бесик и я оказались у лодки. Но в лодке не было ни рыбы, ни хлеба. На наш вопросительный взгляд, дескать, Яша, а где рыба, он вначале отматерился, потом поторопился в столовую.

Деви Абашидзе – известный кинорежиссер в Грузии. Нас познакомили на просмотре его картины «Десница великого мастера». Фильм был поставлен по книге писателя Константина Гамсахурдия – отца будущего Президента Грузии. Однажды во Мцхете меня пригласили в ресторан, где находился писатель. Я обратил внимание, что на руке К. Гамсахурдия большой камень черного цвета в золотой оправе. В разговоре о Сталине он сказал: «Сталин меня не любил, но я его уважаю». Картина Д. Абашидзе повествовала о трагической судьбе архитектора Арсакидзе, построившего храм во Мцхете (бывшая столица Грузии) «Светицховели» в 11 веке. После постройки храма Царь Георгий из-за любовной, как говорят, истории приказал отрубить ему правую руку. Бывая около храма нельзя было не заметить на фасаде высеченную руку с мастерком.

В дальнейшем последовали встречи и в Тбилиси на киностудии, и в Москве в разных местах включая выезд на природу в Подмосковье. Конечно, познакомил он и со своим начальством, с генеральным директором Грузия-фильм Ревазом Давыдовичем Чхеидзе. Именно Р. Чхеидзе принадлежит идея назначить меня на роль Сталина в кинокартине Деви Абашидзе. В 80-х годах руководство студии Грузия-фильм приняло решение о создании фильма о Якове Джугашвили – старшем сыне Сталина, погибшем, как тогда считалось, в плену. Режиссером был назначен Д. Абашидзе, сценарий написал Бадри Чохонелидзе. Деви Константинович, зная, что я всю жизнь собирал материал об отце, попросил передать ему для картины все, что я имел. Разумеется, я выполнил его просьбу.

Короче говоря, картина была запущена в производство. Съемочная группа побывала в деревне Баджи, район Амбролаури (Рача), в Белоруссии и Германии. На роль Якова пригласили артиста Зазу Колелишвили, немецких генералов играли немецкие артисты. Через полгода группа приехала в Москву по каким-то вопросам и на ужин в ресторан «Дома литераторов» пригласили меня. Я приехал после работы, как обычно в военной форме. На ужин был приглашен и Резо Чхеидзе. Меня посадили с ним рядом. Разговор за столом шел о картине «Война для всех война». Как я понял, задержка фильма была связана с отсутствием артиста на роль Сталина. Д. Абашидзе доказывал, что без отца Якова – Сталина – невозможно делать картину. Это же почти шекспировская тема, повторял режиссер, а артиста на эту роль пока не нашел.

– А зачем его искать? – как обычно, не торопясь возразил Р. Чхеидзе, – вот он сидит рядом! И показал на меня. Все уставились на меня, точно впервые увидели, но одобрительно загудели.

Утром звонит Деви Константинович: «Ну как, согласен?» – был его первый вопрос. «Ты это о чем?» – спрашиваю я. – «Деда своего будешь играть в моей картине? Мы же вчера говорили с Р. Чхеидзе при тебе!» За столом разговор на эту тему я воспринял как приятную для меня шутку, а не как деловое предложение. Я наотрез отказался. «Ты все-таки подумай», – сказал он и положил трубку. Прошло больше месяца. Вновь в Москву прилетел Д. Абашидзе: «Ну как, – спросил он по телефону, – надумал!? Я ответил: «Не надумал!» – «Пойми, – настаивал он, – ты срываешь мне картину». Я ему говорю: «Я не артист и не проси». – «Послушай, – начал он уже спокойно, – давай попробуем, если не получится и тебе не понравится, кончим этот разговор. Но, Женя, дорогой, попробовать надо: у тебя действительно подходящая фактура. Прошу, прилетай в праздники 8 Марта, съемки в павильоне на студии.

В конечном итоге он меня уговорил. На складе ни один костюм мне не подошел. Пришлось заказывать китель и брюки с лампасами у портного. Все время меня одолевали сомнения: не розыгрыш ли задумал мой друг. Однако, когда меня привезли на киностудию и посадили в гримерную, я вроде успокоился. Все на полном серьезе работали со мной как полагается. Через зеркало я наблюдал поведение работников за моей спиной. Далее пошло как во сне: зажглись юпитеры, раздалась команда «Свет держать!», потом «Мотор!» и т. д.

На столе у Сталина должна лежать пачка папирос «Герцеговина флор». Только тогда заметил режиссер ее отсутствие, когда зажглись юпитеры. «Стоп! – скомандовал он, – Где коробка папирос?! Перерыв!» Кто-то поехал за коробкой. Решено было перекусить. Студия Грузия-фильм 8 марта, в праздник, официально не работала. Наша съемочная группа одна работала в одном павильоне. На территории студии никого, кроме нас, не было. Перекусив, я собрался «по малому» отлучиться. – «Я тебе отлучусь! – сверкая очками, проговорил Д. Абашидзе и, взяв меня за руку, повел «за тридевять земель» в какой-то корпус с туалетом. Первым вошел в туалет, осмотрел, только потом впустил меня. Сам стал около двери и ждал пока я не вышел. «Ты что, в кусты видно собрался? Ты же в гриме кого? Ты представляешь, если кто увидит тебя в кустах, да не дай Бог, еще и сфотографирует. Это же скандал!»