Motley Crue - Грязь Страница 42

На следующий день телефон звонил не переставая: друзья, родные, репортеры, злопыхатели… все звонили и спрашивали о том, что произошло. Затем, также быстро, как это началось, телефон замолчал. После жуткого утра тишины позвонили мои менеджеры: полиция решила арестовать меня за непредумышленное убийство при управлении транспортным средством. Я отправился в полицию и сдался.

Родители пары, которая была в «Фольксвагене», присутствовали на предварительном слушании моего дела. Они смотрели на меня так, будто я был сам Сатана. Лайза Хоган (Lisa Hogan), девушка, управлявшая автомобилем, была в коме с повреждением мозга, а её пассажир, Дэниел Смитэрс (Daniel Smithers), лежал в больнице на растяжке. У него также было повреждение мозга. Пока я стоял там, я понял, что должен отправиться в тюрьму за то, что случилось, даже если это был технически несчастный случай. Если бы я был всего лишь обычным парнем без известности или денег, я бы, вероятно, был тут же заключён под стражу. Но вместо этого я был отпущен под залог в две с половиной тысячи долларов до суда, хотя мне сказали, что, если суд будет не слишком благосклонен, мне светит семь лет тюрьмы и конец моей карьеры.

Когда я пришел домой после слушания, наш менеджер Док МакГи сказал мне, что мне придётся пройти обследование в реабилитационном центре. Я сказал ему, что я не алкоголик и что нет никаких причин обследовать меня так, будто у меня были подобные проблемы. Я не был пьяницей, валявшимся под забором. Но суд требовал, чтобы я прошёл курс лечения, и он нашел место, которое было больше похоже на загородный клуб. Он сказал, что там есть теннисные корты, поле для гольфа и маленькое озеро с прогулочными лодками. Он повёз меня туда на следующий день, и я ехал умиротворённый, рассчитывая на то, что будет неплохо отдохнуть там от всех этих газетных заголовков, называвших меня убийцей. Это находилось на Ван Найс Бульвар (Van Nuys Boulevard), и я входил в жуткое лечебное учреждение с зарешёченными окнами.

“Где поле для гольфа?” спросил я Дока.

“Ладно”, сказал он. “У меня есть две новости — хорошая и плохая”.

Не было никакой хорошей новости: это был всего лишь маленький госпиталь, где я должен был проходить курс лечения для алкоголиков и наркоманов, а также курс интенсивной психотерапии в течение тридцати дней. Пока я сидел в этом реабилитационном госпитале — снова и снова возвращаясь к этой катастрофе в беседах с психиатрами; читая передовицы газет, где говорилось о том, что я должен провести остаток жизни в тюрьме, дабы воспрепятствовать пьяному вождению; и плача каждый раз, когда я вспоминал Раззла, его высокие кеды и его беспечный британский акцент — я думал, что всё это я заслужил.

Я получил, кажется, всего лишь один телефонный звонок от Томми или Никки, когда меня только поместили в клинику, но не более того. После этого никто из группы не звонил и не приезжал навестить меня. Они или не поддерживали меня больше, или договорились держаться на расстоянии. Я был один, и они, вероятно, решили двигаться дальше уже без меня. Я представлял себе Никки, прослушивающего новых вокалистов для группы, мой от’езд в тюрьму на семь лет и жизнь, полную презрения к ходячему убийце, об’екту колкостей и насмешек на ток-шоу, которые не прекратятся до того самого дня, пока я не отправлюсь прямиком в ад.

Глава четвёртая

«РАЗМЫШЛЯЯ НАД НЕРАЗРЕШИМЫМ ВОПРОСОМ: “ЧЕМ ЗАНЯТСТЬСЯ ПОСЛЕ ОРГИИ?”, НИККИ ПОЛУЧАЕТ ОТ СОМНИТЕЛЬНОГО КУРЬЕРА ИЗВЕСТИЕ О ТОМ, ЧТО ВИНС УЖЕ НАШЕЛ НА НЕГО ОТВЕТ»

Когда я вернулся домой после тура «Shout», я не знал, что мне делать дальше. Мы были в дороге тринадцать месяцев, и за это время я потерял подругу, наш дом и большинство своих друзей. Я спал на дерьмовом матраце и ел из пенопластового ящика со льдом. Я чувствовал себя одиноким, угнетенным и безумным. Это не было похоже на то, как предполагалось, должны жить рок-звёзды.

Поэтому Роббин Кросби (Robbin Crosby), фотограф по имени Нил Злозовер (Neil Zlozower) и я решили поехать на Мартинику (Martinique). Это была сюрреалистическая поездка, т. к. я был в очередном наркозапое (drug binge) и был совершенно не в состоянии делать что-либо самостоятельно. Кто-то отвёз меня в аэропорт и посадил на самолет до Майами (Miami), затем кто-то посадил меня на другой самолет, затем кто-то провёл меня через таможню, и следующее, что я помню, как оказался в баре у бассейна на красивом острове, где повсюду разгуливали обнажённые по пояс женщины. Это было самое восхитительное райское место, которое я видел в своей жизни.

После недели отдыха на Мартинике мы прилетели в Майами. Пока я шёл от самолета, ко мне подбежал высокий человек в синей спортивной куртке. “Никки, Никки”, завопил он. “Ваш певец мёртв”.

“Что?!” спросил я.

“Винс погиб в автомобильной катастрофе”.

Мои колени подкосились, голова закружилась, и я рухнул на стул. Это не входило в мои планы, я даже не предполагал, что такое может случиться. Что произошло? Я не читал никаких газет, не смотрел телевизор и ни с кем не разговаривал, пока был вдали от дома. Я подошёл к телефону-автомату и позвонил нашему менеджеру.

“Произошёл несчастный случай”, сказал Док.

“Боже мой, так значит, это правда!”

“Да”, сказал он. “Винсу сильно не повезло”.

“Я бы сказал, ему совсем не повезло. Ведь он мертв, чувак”.

“Что ты такое говоришь?” спросил Док. Затем он рассказал мне историю: Раззл был мертв, Винс находился в реабилитационной клинике и все были подавлены, сконфужены и расстроены.

Я сел на ближайший самолет до Лос-Анджелеса и приехал в чёртову лачугу, которую делили мы с Роббином. Я позвонил Майклу Монро (Michael Monroe) и Энди МакКою (Andy McCoy) из «Hanoi Rocks», и все мы исчезли, погрузившись в какую-то странную, крепкую дружбу, связавшую нас смертью, наркотиками и самоуничтожением. Майкл сидел весь день, расчесывая свои волосы, накладывая свою косметику, смывая косметику, а затем накладывая её снова.

“Может ты на самом деле трансвестит”, сказал я ему день спустя, когда пошел искать его в уборную в «Радуге», но обнаружил, что он пользуется женским туалетом.

“Нет, мужик”, ответил он, размазывая тональный крем по своему лицу. “Просто мне нравится, когда я так выгляжу”.

“Но это не подразумевает того, что ты должен пользоваться дамской комнатой”.

“Я всегда пользуюсь дамской комнатой”, сказал он мне, “потому, что всякий раз, когда я делаю это в мужской, мне приходится драться, т. к. кто-нибудь непременно обзовёт меня педиком за то, что я накладываю косметику перед зеркалом”.

Я не одобрял внутривенный кокаин с тех самых пор, когда Винс встречался с Лави и появился на концерте в банном халате. Но с парнями из «Hanoi Rocks» я начал постоянно комбинировать его с моим героином. Я даже не позвонил Мику или Винсу. Я не знал, что мне самому теперь делать: с «Криком на дьявола» я воплотил в жизни многие свои мечты. Это была оргия успеха, девочек и наркотиков, именно то, чего я всегда так жаждал. Но теперь жизнь столкнула меня с новой проблемой: чем заняться после оргии?