Семен Резник - Мечников Страница 42

О чем говорят все эти факты? О том, что человеческое тело — такое, каким его создала природа, — первобытные народы вовсе не считают совершенным и стремятся изменить его согласно своим идеалам красоты.

Религиозные верования нового времени, прежде всего христианство, утверждает далее Мечников, тоже основываются на представлении о несовершенстве человеческой природы. Отсюда свойственное религии противопоставление души и тела, аскетическое стремление к умерщвлению плоти.

Правда, история знает и другой взгляд на человеческую природу. Мечников напоминает, что древние греки воспевали человека таким, какой он есть. Расцвет пластического искусства у эллинов (прежде всего — скульптуры), прекрасное знание анатомии, большое значение, которое они придавали гимнастике, — все это связано с их преклонением перед природой. Греческие боги — наиболее красивые и совершенные из людей.

Однако воспевание всего естественного привело и, по мнению Мечникова, неизбежно должно было привести к фатализму. Ведь несчастья, болезни, смерть естественны для нашей природы; поэтому античные мыслители пришли к проповеди подчинения несчастьям и спасение от них видели в том, чтобы принимать беды спокойно, с радостью. Поздние стоики (Сенека) даже выдвинули идею, согласно которой человеческая природа порочна, они настаивали на необходимости борьбы духа с плотью — средоточием слабостей и пороков. Так, по Мечникову, логическое развитие философии, первоначально основывавшейся на идее совершенства всякого «естества», привело к прямо противоположным воззрениям…

В эпоху Возрождения возродился и античный взгляд на человеческую природу; многие придерживаются его и теперь. Однако Мечников считает этот взгляд неправильным. Нет, он не призывает вернуться к религиозным воззрениям и тем более к аскетизму. Он пытается осветить проблему с позиций эволюционного учения.

«Современная теория происхождения человека может быть причислена к числу наиболее прочных научных теорий, — говорит Мечников. — Она показывает, что человек получил все свои органы от какого-нибудь более низкого в системе животного, передавшего по наследству, между прочим, и такие части, которые, сделавшись бесполезными, мало-помалу заглохли, оставив, однако же, по себе более или менее заметные следы в виде так называемых рудиментарных, или остаточных, органов».

В результате человеческий организм устроен крайне нецелесобразно; многие органы, бесполезные или почти бесполезные, причиняют человеку массу неприятностей. Так, зубы, утверждает Мечников, при современных способах приготовления пищи стали почти ненужными, между тем зубная боль приносит ужасные мучения, а прорезание зубов у детей нередко приводит к осложнениям со смертельным исходом. Вообще болевое ощущение, которое должно сигнализировать об опасности, грозящей человеку, вовсе не соответствует степени этой опасности. Принятие смертельных доз яда (Мечников, разумеется, имеет в виду так хорошо ему знакомый морфий) не вызывает болевых ощущений, в то же время совершенно безопасный порез очень болезнен…

«Можно утверждать, — приходит к выводу Мечников, — что вид Homo sapiens принадлежит к числу видов, еще не вполне установившихся и не полно приспособленных к условиям существования. Унаследованные им инстинкты потеряли свою первоначальную силу, сделались шатки, тогда как долженствующий стать на их место разум еще недостаточно развился и окреп. Отсюда раздвоение и разлад, со столь ранних пор обратившие на себя внимание человечества».

Мечников приводит знаменитую строку из «Фауста»: «Две души чувствую я в моей груди». И еще — из байроновского «Манфреда»:

…Всё в миреТечет спокойно, ровно, бесконечно;А мы — ею цари и лжевладыки,Часть божества в смешеньи с частью праха;Равно бессильные подняться кверхуИль вниз упасть, — мы двойственной натуройГармонию природы оскорбляем.

Мечников называет поэтов наиболее чуткими в делах человеческих…

В заключение он говорит, что наука, осознав заложенную в нашей природе дисгармоничность, сможет найти средства к ее устранению. В противоположность фатализму Мечников выдвигает на первый план фактор воли и сознания, ибо человек — «активнейшее из всех живых существ».

Однако этот прозвучавший в заключение оптимистический аккорд — первый в философских работах Мечникова! — пока еще тонет в общей пессимистической мелодии его лекции.

Очерк вскоре был опубликован в «Вестнике Европы», а еще через год там же появилась статья Мечникова «Борьба за существование в обширном смысле».

Как и во всех работах, посвященных приложению теории Дарвина к человеку и человеческому обществу, в этой статье Мечников наряду с глубокими идеями высказывал ошибочные взгляды, вызванные перенесением биологических закономерностей на общественные явления. Получилось, что борьба за существование в человеческом обществе по своему характеру мало чем отличаетея от борьбы в природе. При этом выживает не тот, кто честнее и благороднее, а тот, кто коварнее и сильнее. Вот к чему, оказывается, привели его давние размышления над нравственными проблемами! Человек должен либо отказаться от следования нравственным идеалам, либо быть готовым потерпеть крушение в борьбе за жизнь — таков невеселый вывод его статьи.

Чего держаться ему самому, он не знал: отказаться от нравственных идеалов не мог, а потерпеть крушение не хотел…

Тем не менее экземпляры своей статьи он раздал студентам «для их вразумления». Как вспоминал Н. Ф. Гамалея, в то время студент Новороссийского университета, «в нашем кружке, который я устроил для изучения различных книг по эволюции <…> статья Мечникова вызвала единодушный протест. У меня были записаны многочисленные возражения положениям Мечникова».

С годами взаимоотношения Ильи Ильича со студентами становились все более сложными. С их стороны вызывали возражения не только отдельные положения той или иной его статьи, но и его мысли о роли науки в жизни общества, о назначении человека. Один из самых преданных почитателей Ильи Ильича, его ученик Яков Юльевич Бардах, впоследствии вспоминал:

«В то время (1876–1880 гг.) большой популярностью пользовались так называемые студенческие вечеринки. На них приглашались любимые профессора. Одним из самых желанных и любимых был, конечно, И[лья] И[льич]. На вечере его окружали, каждый хотел с ним говорить. От него ждали ответа на волновавшие и мучившие нас вопросы. На все у него был один ответ: „Только положительная наука, только она одна может нас приблизить к разрешению вечных проблем жизни. Наука все больше раздвигает границы познаваемого. Блестящий расцвет естествознания раскрывает пред нами новые захватывающие горизонты, и эти перспективы научного прогресса сделают для человечества больше, чем совокупность всех работ в других областях знания и жизни“. Но эта страстная проповедь положительного знания, призыв в лабораторию и научные кабинеты, не удовлетворяла молодежь. Большинство стремилось в жизнь, в народ; многим страстно хотелось теперь же водворить социальную справедливость. И[лье] И[льичу] указывают на разительные противоречия жизни. Один цитирует ему стихи: „Отчего под ношей крестной весь в крови влачится правый?“ Другой: „Отчего еще Генрих IV мечтал о курице в супе каждого своего подданного? Отчего это и доселе мечта? А что сделала наука для реализации этой мечты?“ Третий протискивается, весь волнуясь: „Вот так высоко ценимый Вами Дарвин! Что же, борьба за существование, успех наиболее сильного, наиболее приспособившегося, разве это прогресс? Почему почти всегда торжествует не право, а сила?“ Круг все более увеличивается. Все ждут, что скажет любимый профессор. Все затихли в ожидании ответа. Ведь для большинства это не спор, а, быть может, момент, который определит всю дальнейшую жизнь. И вот раздается вдохновенное слово И[льи] И[льича]. Весь разгорячившись, отметая непокорную прядь волос, нависающую на лоб, с нежной лаской умных, проникающих вас насквозь глаз, с доброй, чуть-чуть насмешливой улыбкой, он зовет нас в светлое царство пауки, где каждый работает по мере своих сил, стремясь к раскрытию истины, часто ошибается, поэтому понимает ошибки других — следовательно, должен быть терпимым, уважать чужие взгляды, ценить и преклоняться перед чужим трудом. Совокупными усилиями получаются мирные завоевания науки — это приучает человечество к коллективизму в самой высокой области — в области духа. Наука переплетается с нравственностью, определяя поведение людей, и приучает их к справедливости. Так говорит И[лья] И[льич], — и молодежь его слушает, покоряясь обаятельной силе его простой, но сильной своей убежденностью и проникновенностью речи. Действуют не столько слова, сколько проникающая их вера во всемогущество знания. Его слушают. Большинство с ним не согласно, но всех пленяет его душевный облик. Разгораются споры. Один говорит: „Я его уважаю, но он глубоко ошибается“. Другой: „Я с ним не согласен, но возражать сейчас не в состоянии“. Третий: „В его словах все-таки часть правды“. Четвертый говорит: „Конечно, я весь отдаюсь науке“. Страстные споры тянутся до рассвета и продолжаются в следующие дни в аудиториях и лабораториях».