Алексей Щербаков - Наполеон. Как стать великим Страница 42

Крестьяне уничтожали посевы и убивали скот, в горах один за другим появлялись партизанские отряды. Так началась герилья — партизанская война. Французов повсюду встречала выжженная земля, на которой из-за каждого поворота подстерегала смерть. И эта пустыня, в которую превращали страну ее собственные жители, была пострашнее пуль и ножей. Французская армия привыкла, что «война сама себя кормит». Поэтому войска не очень заботились о том, чтобы заранее запастись продовольствием и фуражом для лошадей. Отсутствием многочисленных обозов и объяснялась во многом быстрота передвижения наполеоновских войск. Но тут эта тактика обернулась против них. Потому что грабить было нечего.

Первоначально Наполеон не придал этому значения. Он презрительно назвал повстанцев «оборванцами». К тому же император не мог понять: в чем дело? За сто лет до него Людовик XIV провернул то же самое, что и он. И после войны за испанское наследство король-солнце посадил на трон в Мадриде своего внука. Который и стал родоначальником испанских Бурбонов. И все прошло без сучка, без задоринки. Наполеон не учел, что севший на трон Филипп Бурбон мигом забыл про французское происхождение и постарался стать для испанцев своим. Потому и удержался. А в этот раз солдаты Наполеона еще во время похода на Португалию повели себя как захватчики. Их захватчиками и считали. И относились к ним соответственно.

Но стоит ли об этом думать? В самом деле, разве лучшие в мире войска, разбившие всех, кого только можно, не справятся с кое-как вооруженным мужичьем?

И это было фатальной ошибкой. Впрочем, Наполеона можно понять. С чем-то подобным он сталкивался лишь в Африке. Но там масштабы были куда меньше. В других покоренных странах он встречал только покорность. В Берлине ему вынесли ключи от города и робко просили не учинять особого беспредела. А в Мадриде сражались за каждый дом и падали только мертвыми.

Наполеон привык мыслить категориями королей и полков. С королями можно было договорится, вражеские полки разбить. А в Испании он встретил самое страшное, что может ожидать захватчика — тотальную партизанскую войну.

Но пока что для Бонапарта это были досадные мелкие неприятности. И вот тут…

Наполеон получил известие об этом в Бордо. И с ним случился один из немногих диких приступов ярости. Он метался по комнате, бил и ломал все, что попадалось под руку. Причина его ярости была в полученном донесении. Из него следовало, что один из лучших его генералов, Пьер Дюпон, пошел на завоевание Южной Испании. По пути он встречал только выжженную землю, а со всех сторон его дивизию то и дело тревожили партизанские отряды. Герильеро становилось все больше, в конце концов, число их стало невероятным. А у Дюпона кончилось продовольствие, да и вообще он не представлял, что делать в сложившейся ситуации. В результате 23 июля, под городком Байлен, Дюпон поднял руки вверх. Испанцы взяли в плен восемнадцать тысяч французов. Большинство на родину вернутся не сумели, погибли в плену.

Это было уже чересчур. Сдаться, и кому! Плохо вооруженным и неорганизованным крестьянам! Это и ввергло императора в ярость.

— Он опозорил наши знамена, опозорил армию. У меня здесь несмываемое пятно, — говорил Наполеон и показывал на свою грудь. Оказалось, что «оборванцы» кое на что способны…

3. Злой город

Но и теперь Наполеон ничего не понял.

— Стотысячная армия, и к осени Испания будет завоевана, — утешал император брата, который, прослышав о судьбе дивизии Дюпона, поспешил навострить из Мадрида лыжи.

На самом-то деле только до катастрофы под Байленом восстание можно еще было ликвидировать в обозримом будущем. Теперь, когда повстанцы увидели, что непобедимых французов можно бить, все перспективы растворялись в тумане. Такая война может длиться сколько угодно. Это уже известно. Вьетнам, Афганистан, Чечня, Ирак…

Но была еще одна опасность, которую Наполеон прекрасно понимал. Пример — заразителен. В следующий раз может полыхнуть в другом месте огромной империи. В самом деле, полыхнуло. И очень быстро. Уже через две недели после капитуляции Дюпона началось восстание в Португалии. Оно охватило всю страну. 6 августа на португальский берег высадился во главе английских войск Артур Уэллсли. Позже он станет герцогом Веллингтоном и будет среди тех, кто окончательно сведет Наполеона с исторической сцены. Но до этого — еще далеко. А пока что повстанцы и англичане принялись за отряд Жюно. За время пребывания в Португалии его солдаты от безделья, пьянства и грабежей полностью разложились. Так что их врагам не пришлось даже особо напрягаться. 30 августа Жюно сдался. К счастью для его солдат, пленных вывезли на английских кораблях. А то бы они тоже не выжили.

Творилось что-то непонятное. Французы в Европе били всех, как хотели, а тут — как в болоте увязли. Наполеону же казалось — все можно поправить. В конце концов, сколько раз так бывало: враги наносили поражения его генералам, а потом приходил сам Бонапарт — и все налаживалось. Вот он и отправился лично. Осенью 1808 года каратели двинулись на Испанию.

К этому времени французы оставались только на севере страны. Да и то только в крупных городах. Этот поход был сущим кошмаром. Уж на что крепкими ребятами были наполеоновские солдаты, но и их тошнило от бесконечных мер по наведению порядка. Порядок же можно было восстановить только одной мерой — массовыми расстрелами. Но и то не получалось. Убивали одних — а потом по ночам приходили другие.

Наполеон разбил наскоро сформированную испанскую армию. Разбил и англичан. Император знал, кого посылать в эту экспедицию. В Испании воевал польский корпус. Наполеон ведь говорил полякам, что независимость Польши надо заслужить. Вот они и выслуживались. Сражались поляки храбро. Но методы усмирения у них были те же, что и у эсэсовцев времен Второй мировой.

Кульминацией трагедии стал город Сарагоса. Его пришлось осаждать несколько месяцев. И это бы ладно. Но когда Ланн сумел-таки ворваться в город, он, старый вояка, был ошарашен. Город — не сдавался. Каждый дом был крепостью. Да что дом! Каждое строение приходилось брать с боем. «Внутренний» штурм города продолжался три недели. Это надо себе представить. Сарагоса — размером с наш районный центр. А может, и меньше. Убивали всех — женщин и детей. Но и те пытались отомстить французам по мере возможности. Это были три недели кровавого кошмара. Такого, с каким еще не сталкивались наполеоновские войска за всю историю своих войн. Жители Сарагосы были уничтожены практически полностью.

Маршал Ланн был лихим гусаром. Это он говорил, что гусар, который доживет до тридцати, — не гусар, а дрянь. Так вот, этот вояка, повидавший разные разности, был подавлен зрелищем взятой Сарагосы: горы трупов.