Леонид Шебаршин - Реквием по Родине Страница 43

Приглашаю Вадима Алексеевича пообедать. Погода ясная и теплая, березки и клены тронуты осенним золотом. Политические и административные бури бушуют над разведкой, а здесь, в Ясеневе, невозмутимо вычерчиваются на фоне голубого неба строгие контуры зданий, подметены дорожки, пострижены лужайки. Почему-то это вызвало раздражение Бакатина: «В стране творится черт знает что, а у вас здесь газончики…» И добавил: «Теперь вижу, что если КГБ – государство в государстве, то разведка – это государство в КГБ».

Все, кажется, как было и месяц, и год, и два назад. Памятник Ленину, пруд, купы деревьев, красная полоса, подчеркивающая шеренгу флагштоков. С красной полосы, однако, исчезли слова «Имя и дело Ленина будут жить вечно», на деревянном штакетнике остались только контуры букв. Трудно сказать, заметили ли сотрудники исчезновение надписи. Ни вопросов, ни протестов не было.

В столовой тоже есть изменения, и они, пожалуй, столь же многозначительны, как смена лозунгов. Скромный обед стоит двадцать рублей, выбор беднеет. Тревожно то, что очереди в столовых исчезли, – многие сотрудники, особенно многодетные, уже не могут позволить себе роскоши пообедать, приносят бутерброды из дома. Стыдно смотреть людям в глаза: мы, начальники, не в состоянии обеспечить своим офицерам сносный уровень жизни. Несколько десятков семей мыкаются по Москве без своей крыши над головой, ютятся у родственников, снимают квартиры за совершенно непосильные для них цены. Разведка набирала оперативных сотрудников по всей стране – самых талантливых, преданных, увлеченных, сорвала их с мест и теперь не может обеспечить обещанным жильем.

Как будем жить дальше?

Неспешно бредем с Вадимом Алексеевичем по дорожке, вполголоса разговариваем. Прошедшие недели еще больше сблизили меня с первым заместителем начальника ПГУ. Для меня оказываются необходимыми его здравый смысл, порядочность, знание людей, солидная невозмутимость. Послеобеденные беседы свободны и откровенны, можно говорить на любую тему, но последние дни мы неизменно возвращаемся к одному и тому же: что в действительности случилось 19–21 августа, каким образом дальновидный, хитрый, целеустремленный Крючков оказался в тюрьме, на что он рассчитывал, почему так нелепо, по-дилетантски проводились меры чрезвычайного положения?

Мы с Вадимом Алексеевичем вспоминаем недавние события день за днем, эпизод за эпизодом.

Начальник ПГУ и его заместители узнали о создании ГКЧП и введении в стране чрезвычайного положения утром 19 августа из сообщения по радио. Это факт, установленный двумя комиссиями – ведомственной и государственной. Тем же утром начальник ПГУ участвовал в совещании у председателя КГБ. День 19 августа проходил так.

Звонок дежурного: «Совещание в кабинете председателя в 9.30».

Если раннее утро начинается с телефонных звонков, добра не жди. Это вестники тревоги, нарушения нормального хода жизни. Мелькнула мысль: «Нормальной жизни уже не будет никогда».

Передаю информационной службе указание записывать на пленку передаваемые по радио тексты документов ГКЧП и отправляюсь из Ясенева на Лубянку.

Как обычно по утрам в понедельник, на улицах много машин, люди возвращаются из-за города. Очереди на автобусных остановках, народ спешит на работу. Спокойно в центре, обычная толкучка у «Детского мира», никаких внешних признаков ЧП.

В углублении коридора напротив кабинета председателя ждут 9.30 знакомые все лица – члены коллегии, начальники управлений. Все слегка подавлены, не слышно разговоров, не видно улыбок.

Крючков начинает совещание без предисловий; понять, что произошло, невозможно. По привычке делаю короткие пометки, по привычке про себя пытаюсь кратко, одной фразой, прокомментировать речь Крючкова. Получается: «Чрезвычайное положение введено с целью помочь в уборке урожая». Говорит Крючков отрывисто, он очень возбужден, завершает выступление примерно так: «Работайте!» С предложением задавать вопросы не обращается. Мелькнула фигура Плеханова, начальника службы охраны, генерал совершенно подавлен. («Видимо, беспокоится о здоровье президента? Ведь он болен?») Какой-то ободряющий жест в его сторону сделал Крючков.

Расходимся понурые, обмениваемся не мнениями, а бессмысленными ругательствами вполголоса.

Внутренний голос подсказывает, что сейчас от Лубянки лучше держаться подальше, чтобы не нарваться на какое-нибудь поручение. Любителей загребать жар чужими руками в этом здании всегда было достаточно.

Возвращаюсь в Ясенево. Те же улицы, но по ним идут колонны бронетехники. То там, то здесь заглохшие машины, около них суетятся солдаты. В воздухе дизельный чад, как в худые времена в Кабуле. Колонны кажутся бесконечными, идут неспешно и, к нашему удивлению, останавливаются на красный свет светофоров. Явно происходит что-то не то.

Уличное движение продолжается обычным порядком, и приходится задержаться лишь минуты на три на проспекте Вернадского у выезда на кольцевую дорогу.

Созываю своих заместителей, начальников подразделений, кратко излагаю ситуацию по крючковским тезисам, записанным отдельными словами и фразами.

Сразу же говорю коллегам, что добавить мне нечего, что ситуация, видимо, постепенно прояснится, прошу соблюдать спокойствие, поддерживать дисциплину. Больше сказать нечего. Собравшиеся озадачены, но врать у нас не принято, больше сказать ничего не могу, и они воспринимают положение таким, как оно есть.

Крючков пошел на авантюру? Но уж больно внушительно выглядит список ГКЧП. И что с президентом? Инсульт? Инфаркт? Ни черта не поймешь. А вместе с документами ГКЧП зачитывают письмо Лукьянова по поводу союзного договора. По духу он вместе с ГКЧП, но не в его составе. Где бесчисленные комитеты Верховного Совета, где гора, пирамида египетская законодательной власти?

Телевидение показывает дурацкие мультфильмы, радио ведет бессмысленные передачи. У нас принимается программа американской телекомпании Си-эн-эн. Фантастическая ситуация: узнали о положении в столице нашей Родины из американских источников, из сообщений телеграфных агентств, из телефонных звонков частного свойства. Никто ничего не знает! Крючков где-то непрерывно совещается, спрашивать что-либо у Грушко бесполезно, да и не хочется – можно на что-то напроситься, а дело явно нечистое.

Судя по Си-эн-эн, народ начинает стекаться на Манежную площадь и главным образом к Белому дому на Краснопресненской набережной. Это подтверждают звонки.

Время идет. Никаких указаний и никакой информации. Прошу разослать в резидентуры тексты сообщений ГКЧП и указание докладывать о реакции на события в Москве. Реакция последовала быстро – резко негативная со всех сторон, кроме Ирака. Ирак приветствует. Расписываю телеграммы Крючкову, по его указанию какая-то их часть направляется членам ГКЧП. Пусть читают, их это не ободрит, может быть, задумаются.