Лев Гинзбург - Бездна Страница 43

Она и работала теперь проводницей общих вагонов.

Явилась в суд - чистенькая, остренькая, в белом воротничке, чем-то похожая на немку. Метнула острый взгляд на Псарева - и уже больше на него никакого внимания (что он ей!), и отвечала только суду.

- Что вам известно, чем занимался Псарев?

- Я не спрашивала его, и он не говорил. Потом только узнала.

- Что вы узнали?

- Что эта команда занимается истреблением мирных жителей.

- Выезжал Псарев на операции?

- Выезжал.

- А может быть, дома сидел?

- Нет, выезжал. Бывал на операциях.

- Сколько раз? Один? Два?

- Нет. Больше.

- Что же это были за операции?

- Не знаю. Кажется, против партизан. Возвращаясь домой, говорил, что ничего хорошего нет, много с нашей стороны погибло.

- Из вещей он вам привозил что-нибудь?

- Из вещей я всю дорогу от него ничего не имела...

- На вашей свадьбе кто-либо из немцев присутствовал?

- Я их не знала. Был один офицер и один с кухни, с ним невысокого роста женщина...

- Скажите, вам приходила когда-либо мысль о том, что вы неправильно поступаете, что служите во вражеской армии?

- Я об этом никогда не думала. Шла следом за ним, как с завязанными глазами...

- Что представлял собой Псарев как человек?

- К нему все товарищи были хорошего отношения. Он ни с кем не скандалил, с ним никто не скандалил...

- Был ли такой случай, что вы с Псаревым собирались бежать из зондеркоманды?

- Я этого не помню...

Псарев взмолился:

- Может, вспомнишь? На станции Джанкой мы с Андрюшенко хотели бежать...

Поморщилась, подумала с минуту и опять-таки, не глядя на Псарева, ответила суду:

- Какой-то разговор был. Но точно не помню...

По вызову суда из Мозыря приехала Екатерина Михайловна Титова. Во время войны она жила в деревне Кочище, в трех километрах от деревни Жуки. Навсегда ей запомнилась оккупация, вторжение в их деревню немецких солдат, грабежи, казни. Жителей стали вывозить - кого на расстрел, кого на фашистскую каторгу. Население покинуло деревню и ушло в леса; днем прятались в болотах, ночью выходили на сухое место.

За ними охотились. Каждую ночь немцы прочесывали леса. Тех, кого вылавливали, пригоняли в деревню Жуки. Там в колхозной конюшне расстреляли около семисот человек. Десять больших ям было забито трупами.

Екатерина Михайловна не знала тогда о существовании зондеркоманды СС 10-а. Она говорила - "фрицы, фашисты". Фашисты забрали ее отца и сестру.

Однажды ночью крестьяне увидели в лесу эсэсовцев. Старушка Бондажевич не могла бежать, она легла, родственники прикрыли ее хворостом, а сами спрятались в чаще. Когда они вернулись утром к этому месту, увидели, что старушку Бондажевич фашисты сожгли...

Председательствующий вызвал к микрофону Буглака:

- Ну, Буглак, правильно показывает свидетельница?

Буглак ответил:

- Эта операция была делом наших рук...

Екатерина Михайловна посмотрела на подсудимых: гады!..

Дарья Семеновна Енькова видела, как собирают в Ростове на сборный пункт евреев. Она жила на улице Энгельса, в доме 60.

- Приходили евреи туда с вещами, ценностями и ключами от своих квартир.

Она сказала:

- Соседи знают, что я еду свидетелем на процесс, они наказывали мне рассказать суду всю правду и просить, чтобы этим извергам не было никакой пощады...

Киреева Ульяна Тимофеевна жила в Ростове, в поселке 2-я Змиевка, возле Песчаного карьера.

9 августа немцы велели всем жителям уйти на один день из поселка. Ульяна Тимофеевна побоялась оставить свой дом без присмотра, из поселка не ушла - спряталась в Песчаном карьере, в яме.

10 августа она услышала над собой выстрелы: в яму с обрыва падали окровавленные тела, их сбрасывали оттуда, сверху. В ужасе Ульяна Тимофеевна поняла, что происходит расстрел и к ее ногам падают мертвые дети.

Председательствующий спросил Скрипкина:

- Это вы там стреляли?

Скрипкин встал:

- И я в том числе...

* * *

Прибыли еще свидетели, бывшие сослуживцы подсудимых. Одни приехали сами, отбыв "от звонка до звонка" десяти - пятнадцатилетние сроки, других привезли под конвоем из дальних колоний, и этот процесс был для них как бы отдыхом.

Сухаренко освободился всего месяц назад; он был с часами, в новом, только что купленном костюме, в новой рубахе-ковбойке. Отвечая, по привычке держал руки за спиной.

Барановский уже двадцать лет отбывал наказание (в свое время, учитывая его молодость и раскаяние, расстрел ему заменили двадцатью пятью годами). В синем кителе, стриженый, с обветренным широким лицом, он похож был на молодого солдата и бодро отвечал:

- А в нашей команде все были палачи, а уж Вейх, Псарев, Сургуладзе - в особенности...

Сургуладзе ненавидяще смотрел на него. Даже Вейх не выдержал, прокричал:

- Я стрелял, совершенно верно! Я не отказываюсь. Но вы сами что делали? Неужели один Вейх стрелял? Или вы мою фамилию стали называть после того, как она на пластинку попала? - Он жестом изобразил, как крутится пластинка. - Теперь скажите: были случ?и, что Вейх заставил выпустить скотину, возвратить ворованную корову? Знаете вы, что Вейх ни одной пуговицы себе не взял, ни одной тряпки с убитых не присвоил, все сдавал на склад?..

Барановский ухмыльнулся:

- Вы его слушайте больше. Известное дело - бандит, ищет себе оправдания. Никто грабежей не пресекал. И Вейх тащил что под руку попадет!..

Вейх только головой покачал: "О человеческая низость! О люди, люди!.."

...Ввели Пушкова, свидетеля по делу Сургуладзе, Буглака и Псарева, - с ними он прослужил до 1944 года, пока не перешел во власовскую армию, где стал офицером. Ему, также "с учетом молодости", расстрел был когда-то заменен двадцатью пятью годами, и он все еще отбывал срок...

- ...Вам приходилось участвовать в операциях?

- Так точно. К концу службы в моей солдатской книжке значилось около сорока операций.

- В чем выражалась операция?

- Грабили, убивали, снимали с трупов одежду... Как правило, Вайх добивал раненых. Что касается Псарева, то необходимо отметить, что во время облав на партизан его нередко переодевали в советскую форму, из провокационных соображений снабжали советским оружием...

И с холодной четкостью заговорил о Сургуладзе, своем задушевном приятеле, с которым вместе ходил в атаку на партизанские пулеметы и два года подряд делил страх и надежду:

- Среди присутствующих здесь обвиняемых наиболее близким человеком к оберштурмбанфюреру Кристману был Сургуладзе. Его поощрил даже генерал СС Вальтер Биркамп, который часто приезжал к нам в Люблин. Я считаю своим долгом подчеркнуть, что из рук Биркампа Сургуладзе получил три бронзовые медали и одну серебряную - Bandenkampfab-zeichen. Вайх (он говорил на немецкий лад - Вайх) также был награжден...