Андрей Богданов - Патриарх Филарет. Тень за троном Страница 43

Примечательно, что Филарет Никитич, первым приветствовавший избавление от самозванца и усердствовавший в переговорах о призвании Владислава, не приложил никаких видимых усилий к реализации договора, заключенного тушинскими послами под Смоленском. Однако даром эти переговоры для России не прошли. Уже с 17 января по август 1610 г. отдельные служилые люди, воеводы, волости и города принимали присягу Владиславу Сигизмундовичу на выработанных Филаретом с товарищами условиях (с. 76–90).

Тем временем Филарету Никитичу нужно было позаботиться о спасении собственной жизни. Лагерь под Тушиным распадался: целые отряды уходили куда глаза глядят, позабыв клятву «стоять всем за один», и даже с боем прорывались к «царю Дмитрию Ивановичу», засевшему в Калуге. 5 марта 1610 г. Рожинский понял, что его попытки удержать людей в Тушине стали слишком опасны. Он объявил тушинцам волю идти на все четыре стороны. В начавшейся сумятице сделал попытку уйти к Москве архиепископ Феоктист, по был убит на дороге. Филарет не последовал его примеру.

Последние сторонники Лжедмитрия подожгли лагерь в Тушине со всеми его дворцами, православными, католическими и лютеранскими храмами. Жарко горел деревянный дворец, где самозванец обитал с Мариной Мнишек, горели хоромы тушинских бояр и палата, в которой заседала Дума. Пылали здания центральных ведомств-приказов, откуда дьяки и подьячие пытались управлять Русью. Сгорели и палаты Ростовского митрополита Филарета. Не по своей воле попав в Тушино, он честно пытался спасти души воинов Лжедмитрия, действуя как «нареченный патриарх». Теперь маски были сброшены. Филарета заковали в цепи как пленника.

Когда воины Рожинского подожгли Тушинский лагерь, то, по рассказу «Нового летописца», «Филарета Никитича, Ростовского митрополита, взяли в плен, повезли с собой с великою крепостию (под строгой охраной. — Авт.), и, отступив, стали в Иосифовом монастыре. Князь же Михайло Васильевич (Скопин-Шуйский), то услыхав, что литовские люди от Москвы отошли прочь, и послал за ними Григория Валуева с ратными людьми. Григорий же пришёл к Иосифову монастырю, и литовские люди из Иосифова отступили. Он же настиг их на дороге, и литовских людей побил, и Филарета Никитича отполонил (из плена освободил. — Авт.), а сам пошел к Москве»[90].

В сопровождении храбрых ратников Валуева Филарет после 17-месячного пребывания в лагере Лжедмитрия прибыл в столицу. Москва ликовала по случаю славных побед новой армии, сформированной тяжкими трудами Скопина-Шуйского. Вместе с союзниками-шведами армия готовилась к походу на Сигизмунда под Смоленск. Близились, как казалось современникам, совершенное одоление Смуты и изгнание иноземцев.

12 марта победоносная армия Скопина-Шуйского вступила в столицу. Народ на коленях благодарил молодого воеводу «за очищение Московского государства». В апреле под стенами Москвы состоялось учение полков, готовившихся к решительному походу на поляков. Все, и в том числе патриарх Гермоген, «хвалили мудрый и добрый разум, и благодеяния, и храбрость» Скопина-Шуйского. Мудрый и добродетельный князь отказался претендовать на высшую власть в государстве. Ещё на пути к Москве он с гневом порвал послание Прокофия Ляпунова против царя Василия, который «сел на Московское государство силою, а ныне его ради кровь проливается многая, потому что он человек глуп, и нечестив, пьяница, и блудник, и всячествованием неистов, и царствования недостоин». Но даже публичным отказом от короны полководец не спас от завистливых и бездарных родственников ни себя, ни армию.

23 апреля 1610 г. юный князь упал на пиру, приняв чашу с мёдом из рук Екатерины Григорьевны, жены князя Дмитрия Ивановича Шуйского признанного наследника бездетного царя Василия. Боярыня Екатерина, дочь Малюты Скуратова, по всеобщему мнению современников, подсыпала полководцу «зелья лютого». Вся Москва была охвачена тогда глубоким горем. Люди предчувствовали катастрофу — и она не замедлила случиться. Уже 24 июня 1610 г. князь Дмитрий Шуйский, возглавивший после смерти Скопина армию, бездарно потерял с таким трудом собранные и обученные его родичем полки в гибельной сече с поляками при Клушине.

Значительная часть спасшихся при разгроме наёмных воинов перешла на сторону Речи Посполитой. Шведы отступили на север и начали войну с Россией. Гетман Станислав Жолкевский совершил стремительный прорыв к Москве, принимая под свою руку крепости именем польского королевича Владислава Прокофий Ляпунов поднял восстание в Рязани. Коломна и Кашира поддались Лжедмитрию II, вновь подошедшему с воинством к Москве.

Едва упокоившись в столице, где царь принял его радушно и повелел «по прежнему житию пребывати без опасения»[91], митрополит Ростовский вместе со всей страной оказался на пороге новых бедствий и испытаний. Со смертью Скопина-Шуйского и гибелью армии царство Василия было обречено. Объединившиеся было вокруг трона политические деятели, владыки и воеводы вновь должны были искать выход для себя и своей страны порознь, кто как умеет.

Глава 8

ВЕЛИКИЙ ПОСОЛ

Вторжение на Русь короля Сигизмунда вызвало патриотический подъем против интервентов. Но царь Василий не был популярен даже в Москве, куда вынужденно возвращалась знать из сожжённого Тушина. В столице раздавались голоса, что хорошо бы отдать престол польскому королевичу Владиславу, чтобы примирить сторонников Москвы и бывших тушинцев, а польского короля сделать союзником. Среди родовитой знати эта мысль ещё соперничала с лозунгом защиты престола, на котором сидел никем не любимый Шуйский. Но московское дворянское войско, жестоко разочарованное в своих надеждах на победу после подлого убийства Скопина-Шуйского и уничтожения его армии при Клушине, уже не хотело служить боярскому царю.

17 июля 1610 г. князь Федор Волконский, Захар Ляпунов «и с ними иные мелкие дворяне» совершили то, о чём давно мечтало большинство россиян и за что многие уже успели поплатиться головами: они свергли Василия Шуйского с престола. Вооруженные дворяне ворвались во дворец и закричали царю: «Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление! Сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а мы уже о себе как-нибудь промыслим!» Шуйский проявил твёрдость, но толпа ринулась на Красную площадь, а затем за Москву-реку, к Серпуховским воротам, ухватив с собой патриарха Гермогена. В ответ на вопли о необходимости «ссадить» царя Василия с престола святейший укреплял народ в верности царю и заклинал не сводить его с царства. Немногие стоявшие за царя бояре «тут же уклонились» на сторону заговорщиков.