Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас Страница 43

Темпераментного Гаррисона не удовлетворяла программа Американского общества борьбы с рабством. Члены общества усердно трудились, чтобы добиться немедленного уничтожения рабства, но Гаррисону их деятельность казалась недостаточно энергичной. Они не желали признать за женщинами равные с мужчинами права в этой работе, не смели критиковать двусмысленную позицию церковников в вопросе о рабстве. После филадельфийских волнений Гаррисон и его приверженцы решили взять в свои руки деятельность Общества борьбы с рабством. На съезде, состоявшемся в следующем году, старания их увенчались успехом. Лукреция Мотт,

Лидия Чайльд и Мари Чэпмен — давние и активные участницы движения против рабства, были избраны в исполнительный комитет общества. В результате часть делегатов покинула съезд, заявив, что отныне аболиционизм фактически поглощен женским движением за равноправие. Это не помешало, однако, съезду открыть очень широкую кампанию, для завершения которой потребовалось полгода. Исполнительный комитет разработал планы проведения в разных районах страны сотни собраний и конференций и предписал Фредерику Дугласу объехать штаты Нью-Йорк, Пенсильванию, Огайо и Индиану.

Первое собрание произошло в Миддлбери. В этом городке аболиционисты натолкнулись на яростное противодействие жителей. Штат Вермонт гордился тем, что в его пределах «и один раб еще не был выдан своему хозяину, однако в множестве городков и поселков люди не желали, чтобы их замешивали в «агитацию».

Это сопротивление, в известной мере характерное для Вермонта — «штата зеленых гор», как его называли, — оказалось, к несчастью, еще более характерным для Нью-Йорка — следующего штата, указанного в маршруте Дугласа. Вдоль всего канала Ири, от Олбани до Буффало Фредерик встречал апатию, безразличие, а порой и сталкивался с хулиганскими выходками. Сиракузы отказались предоставить помещения для митингов; аболиционистов не пускали ни в церкви, ни на площади, ни в общественные здания. Мистер Стефан Смит, в доме которого разместились аболиционисты, едва не заболел от огорчения. Фредерик стоял у окна, устремив взгляд на раскинувшийся недалеко от дома парк с молодыми деревцами.

— Не беспокойтесь, мой друг, — сказал он грустному хозяину, — мы все же проведем наш митинг.

На следующее утро Фредерик облюбовал себе место под деревом в юго-восточном уголке парка и обратился с речью к аудитории, состоявшей из пяти прохожих. После полудня его слушало уже не менее пятисот человек. Вечером ему нанесли визит представители церкви индепендентов и предложили воспользоваться старым деревянным зданием, которое раньше занимала церковь. Здесь съезд аболиционистов продолжался три дня.

В Рочестере, растущем городе, прием оказался более радушным. Несколько сот человек собралось в большой зале, чтобы услышать рассказ Дугласа о его жизни в неволе. Они встретили аплодисментами его призыв сплотиться, чтобы избавить страну от этого страшного зла. Председательствовал на этом собрании эксцентричный, ученый и богатый Джеррит Смит, с которым Дугласу предстояло поближе познакомиться в дальнейшем. Джеррит Смит был настроен еще более воинственно, чем Гаррисон. Он требовал использования избирательной системы в борьбе за уничтожение рабства и настаивал» а том, чтобы аболиционисты выступали против всех законов, поддерживающих рабство.

Из Рочестера Дуглас и Уильям Брэдбери, приятель Смита, направились в Буффало, также быстро развивавшийся город, где деловая жизнь кипела вовсю и пароходы ежедневно подходили к пристани.

Местным квакерам удалось достать для них только одну комнату в полуразвалившемся заброшенном доме на глухой окраинной улочке; раньше здесь помещалась почта. Явившись туда в назначенный час, Дуглас и Брэдбери увидели в комнате лишь несколько извозчиков; в грубой мятой одежде, с кнутами в руках, сидели они на лавках, оставив перед домом запряженные экипажи.

Брэдбери был возмущен. Потратив час на пустую, как ему казалось, болтовню, он ушел и в тот же вечер уехал пароходом в Кливленд. Но Фредерик остался. Почти всю неделю он ежедневно приходил на старый почтамт и говорил перед аудиторией, которая становилась все больше и больше. Затем перед ним раскрылись двери баптистской церкви. В ближайшее воскресенье он выступал уже под открытым небом, в парке, где собралось несколько тысяч человек.

В Ричмонде, штат Индиана, митинг аболиционистов был сорван, а ораторов забросали тухлыми яйцами. В Пендлтоне, в том же штате, программа выступлений Фредерика была неожиданно нарушена.

В городе невозможно было найти здание, и поэтому на самой окраине, в лесу, поставили платформу для ораторов. Вокруг нее собралось множество народу, и Фредерик, а также сопровождавший его на митинг Уильям Уайт были в очень приподнятом настроении. Но едва лишь забрались они на эту трибуну, как буйный отряд, состоявший примерно из шести десятков всадников, вооруженных дубинками, кирками и кирпичами, выехал из лесу, спешился и двинулся на них с явным намерением «убить черномазого».

Это была яростная, но неравная схватка. Квакеры старались прикрыть Фредерика, однако они и сами были беззащитны. Уайт, не покинувший своего поста, пытался умиротворить хулиганов и получил свирепый удар по голове — удар, от которого он упал, обливаясь кровью. Фредерик завладел палкой и отбивался изо всех сил, но враги одолели его, избили и оставили лежать на земле, думая, что он уже мертв. Затем все эти молодчики взобрались на своих коней и ускакали по направлению к Андерсену, где жило большинство из них.

Фредерик, весь окровавленный, в беспамятстве, лежал на опушке леса. Квакер Нил Харди перенес его в коляску и доставил к себе домой. Там Фредерика перевязали и заботливо ухаживали за ним. Правая рука его оказалась сломанной и навсегда утратила природную силу и гибкость. Но уже через несколько дней Фредерик поднялся и отправился в дальнейший путь — с правой рукой на перевязке, но в остальном, как писал он позже, «целехонек».

Следующей зимой вопреки советам друзей Дуглас решил начать действовать самостоятельно.

— Ваши слова подвергают сомнению, — сказал он Гаррисону и Филиппсу, — этого я не могу вынести. Меня называют обманщиком. И я решил, что подробно напишу о всех событиях и обстоятельствах моей жизни в рабстве, изложу точные факты, сообщу все имена и названия местностей.

— Это будет необычайно сильная повесть, — задумчиво сказал Гаррисон, глядя на тлеющие в камине угли.

— Настолько сильная, — раздраженно ответил Теодор Паркер, — что вся эта свора немедленно явится сюда, чтобы увезти его. И ни законы, ни жители Массачусетса не смогут его защитить.