Елена Прудникова - Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине Страница 43

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

Привет! И. Сталин».

Возмущенный поведением сына, Иосиф демонстративно отдалился от Василия – для мальчика это было худшим наказанием. Вскоре тот же педагог пишет: «Прошу извинить за навязчивость, но я не могу скрыть от Вас одного наблюдения, а именно: Василий болезненно переживает ту неприятность, которую он Вам причинил, Вам, которого он искренне любит и к которому его влечет. Однажды в разговоре со мной о его самочувствии Василий заявил мне, что готов сделать все, чтобы восстановить Ваше доверие, чтобы быть ближе к Вам».

Со Светланой все было несколько иначе. Если с Яковом и Василием Иосиф был строг, как мужчина с мужчинами, то к девочке он относился очень нежно. «Отец меня вечно носил на руках, – вспоминала Светлана, – любил громко и сочно целовать, называть ласковыми словами – «воробушка», «мушка». Однажды я прорезала новую скатерть ножницами. Боже мой, как больно отшлепала меня мама по рукам! Я так ревела, что пришел отец, взял меня на руки, утешал, целовал и кое-как успокоил… Несколько раз он так же спасал меня от банок и горчичников – он не переносил детского плача и крика. Мама же была неумолима и сердилась на него за «баловство».

Сохранилась переписка Иосифа с дочерью. У них была игра: он был «секретаришка», а она – «Сетанка-хозяйка», писала ему «приказы». «Приказываю взять меня в кино!» Раз приказано – надо выполнять…

Они писали друг другу трогательные нежные письма. «Сетанке-хозяйке. Ты, наверное, забыла папку. Потому-то и не пишешь ему. Как твое здоровье? Не хвораешь ли? Напиши, как проводишь время? Лельку не встречала? Куклы живы? Я думал, что скоро пришлешь приказ, а приказа нет как нет. Не хорошо, ты обижаешь папку».

Потом, уже когда он переехал в Кунцево, то все равно продолжал обедать в кремлевской квартире – из-за Светланы. Он приходил, звал ее: «Хозяйка!» Девочка мчалась в столовую, садилась справа от отца и сидела, пока не начинали слипаться глаза, поскольку эти трапезы только назывались обедами, а на самом деле по времени скорее тянули на ужины. Сидели за столом долго, были гости, за обедом, по традиции, решалось множество дел, так что и Светлана была некоторым образом причастна к управлению государством. Когда глаза уже совсем закрывались, она шла спать. Перед тем как уехать на дачу, отец всегда заходил поцеловать дочку.

В сущности, дома у детей не было. Сталин после смерти Надежды так и не женился, сам он тоже, конечно, воспитателем не был. Девочку воспитывали няня, домоправительница, учительница, Василия – охранники, шоферы кремлевского гаража, где он пропадал в свободное время. Но тут уж ничего не поделаешь, отец не имел возможности не то что посвятить себя детям, а даже уделять им самое минимальное внимание. «Он был плохим, невнимательным сыном, мужем и отцом», – напишет позднее Светлана. А как могло быть иначе? Слишком огромная ноша лежала на его плечах…

Вечный большевизм

Чтобы понять, какая ноша лежала на плечах Иосифа, что означало в то время быть правителем Страны Советов, надо хотя бы приблизительно обрисовать ее положение и те проблемы, которые стояли перед правительством СССР. Положение было совершенно невозможным. Проблемы представляли собой запутанный клубок, в котором, если потянуть за одну нить, остальные только больше запутывались. Пожалуй, в то время не было ни одной области государственной жизни, про которую можно было бы сказать: здесь у нас все в порядке.

О состоянии промышленности после окончания Гражданской войны мы уже писали: в 1923 году она давала около 10 процентов от довоенного уровня. Нэп ни в коей мере этой проблемы не решал – свобода торговли и мелкое кустарное производство создавали лишь видимость улучшения по сравнению с абсолютной нищетой Гражданской войны. Нэп играл роль клапана, выпускающего излишек недовольства населения, не более того. А промышленность по-прежнему лежала в развалинах и поднималась медленно и трудно.

В 90-е годы много писали о том, как злодеи-большевики вывозили за границу ценности и национальное достояние, вплоть до золота и произведений искусства. Это действительно так. Но, за исключением определенного процента, который шел на воровство (определенный процент на воровство шел даже в блокадном Ленинграде – это природа человеческая, от которой не уйдешь), – так вот, за исключением определенного процента на воровство вырученные средства шли на приобретение за границей промышленных товаров. Даже «лампочки Ильича» и те ввозились в то время из Германии. А импорт – вещь очень опасная, поскольку не только истощает государство, но и крайне чутко реагирует на международные отношения. Надо было поднимать свою промышленность, но на это не было средств и, что не менее важно, не было людей. А людей не было, потому что 80% населения страны работали в предельно отсталом, почти на уровне Московского княжества, сельском хозяйстве. И что делать с этим сельским хозяйством, не знал никто.

Сельское хозяйство, кроме того, что было отсталым, еще и находилось в глубочайшем кризисе. Кризис этот возник не по вине большевиков, он достался им в наследство от царской России, да и в самой России он созревал лет пятьдесят, не меньше, если не сто пятьдесят, и никто не решался к нему подступиться. Столыпин попытался было, да не вышло, не успел. Крестьянское хозяйство было мелким и низкопроизводительным, пресловутый «мужичок-кормилец» кормил в основном себя, почти не поставляя зерна на рынок. Надо было любой ценой, и срочно, создавать крупные высокопроизводительные хозяйства, а излишек людей направить в промышленность, только в этом случае можно было говорить о возможности выживания страны. Первоначально, по наивности и неопытности, правительство предполагало, что все получится само собой, путем естественного развития кооперации, однако естественное течение событий разворачивало лодку совсем в другую сторону, в сторону формирования мощного спекулятивного лобби держателей хлеба. Тут нужно было какое-то совершенно новое решение – но какое?

Международное положение тоже не радовало. Еще Александр III говорил: «У России друзей нет». Еще меньше друзей было у Советского Союза. Дружественной страной в 20-е годы можно было считать разве что Германию. Крайне враждебно была настроена Польша, в 1927 году произошло резкое похолодание отношений с Англией и с Китаем, примерно в то же время Япония провозгласила новый внешнеполитический курс, в котором почти открыто были заявлены претензии на Дальний Восток. В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, ну, а его планы в отношении России были хорошо известны. Земли у нас много, вот в чем беда!