Владимир Муравьев - Пестель Страница 43

В последних числах февраля 1821 года Пестель выехал из Тульчина в Бессарабию. Он вез в Кишинев официальное отношение Витгенштейна и частное письмо Киселева командиру 6-го корпуса Сабанееву с просьбой о содействии.

Путь в Кишинев лежал через Одессу — один из главных центров подготовки восстания гетеристов. Среди греческого населения Одессы царил патриотический дух; везде и всюду — на улицах, в лавках, в кофейнях — можно было видеть греков, горячо обсуждавших последние события. Многие из них продавали свое имущество и на вырученные деньги покупали оружие, чтобы с ним отправиться в армию Ипсиланти.

Восторга греков совсем не разделяли губернатор Одессы Ланжерон и его чиновники. Они тоже потеряли голову: масса греков требовала паспорта для выезда на родину. Формально было нельзя им отказать, но греки не скрывали, что едут сражаться с турками. Ланжерон, боясь ответственности, написал прошение об отставке.

Через несколько дней Пестель ехал по кривым тесным улочкам Кишинева, с любопытством глядя на лепившиеся вокруг в полном беспорядке саманные домишки самой причудливой формы. Еще совсем недавно Кишинев был бедной пастушеской деревней, но с десятых годов XIX века он стал местопребыванием русского наместника Бессарабской области, незадолго до того присоединенной к России. Значительно разросшийся за последнее десятилетие, Кишинев насчитывал немало больших каменных домов европейского типа, но все еще сохранял вид грязного полутурецкого местечка.

Повсюду шумела разноязыкая толпа: тут и молдаване в высоких мерлушковых шапках, и болгары в красных фесках и широких шароварах, и греки в белых коротких юбках. То и дело попадались коляски или с важным молдавским боярином в серой смушковой папахе, или с боярыней в дорогой турецкой шали.

На офицера, ехавшего в каруце — маленькой тележке, которую тащили несколько кляч, мало кто обращал внимания. Флегматичный возница, восседавший на одной из лошадей, изредка щелкал в воздухе бичом, и тогда каруца катилась быстрее, оглашая улицу треском и дребезжанием.

— Вези к дому наместника! — приказал Пестель молдаванину. Тот оглянулся и недоуменно уставился на своего пассажира.

— К Инзову, понимаешь, к Инзову! — повторил Пестель. Возница удовлетворенно кивнул головой и подхлестнул лошадей.

Двухэтажный дом наместника стоял на небольшом холме на краю города. Несколько пышных акаций и цветники украшали его с фасада; сзади, по скату холма, шел виноградник. Каруца остановилась у подножия холма. Пестель расплатился с возницей и направился к дому. Навстречу ему шел молодой чиновник. Пестель спросил, дома ли наместник.

— Иван Никитич у себя-с, — довольно развязно ответил чиновник. — Как прикажете доложить?

— Доложите, что приехал подполковник Пестель, адъютант главнокомандующего второй армии, — строго ответил Пестель.

Инзов принял Пестеля в саду своего дома. Узнав, что Пестель привез Сабанееву бумаги от Витгенштейна и Киселева, он развел руками.

— Но, милейший, ведь генерал Сабанеев еще вчера отбыл к себе в Тирасполь. Уж не знаю, что вам посоветовать.

Пестель помолчал, потом многозначительно покосился на чиновника, стоявшего рядом.

— Иди, любезный, иди пока, — сказал Инзов чиновнику, — мы тут побеседуем с подполковником.

Когда чиновник удалился, Пестель сказал:

— Я должен собрать сведения о нынешнем возмущении греков. Из Кишинева я отправлюсь в Яссы. Вы, ваше превосходительство, должны будете помочь мне в этом. Но прежде попрошу вас сообщить мне сведения, которыми вы располагаете.

— Но, ей-богу, подполковник, я знаю столько же, сколько все. Слухов у нас множество и порой самых противоречивых. Обратитесь лучше к нашему гражданскому губернатору Катакази или к вице-губернатору Крупенскому. Катакази — зять Ипсиланти и, верно, уж знает немало, а Крупенский — молдаванин, у него связи большие. Сейчас ведь в Кишинев явилась вся Молдавия и Валахия. Турков боятся, особенно бояре… А я вам, пожалуй, дам письмо к Навроцкому. Это наш начальник карантина в Скулянах на Пруте. Он вас и переправит в Яссы.

Катакази Пестель застал у Крупенского. Крупенский принял Пестеля очень тепло. У этого хлебосольного и тщеславного молдаванина дом был поставлен на широкую ногу. Он заведовал губернскими финансами и распоряжался ими по своему усмотрению, что очень способствовало блеску его прославленного гостеприимства.

Крупенский представил Пестелю Катакази — маленького грека с орлиным носом. Узнав цель визита Пестеля, Катакази засыпал его трескучими фразами на плохом французском языке. Из сообщений губернатора можно было понять, что его родственники во главе своей армии уже торжествуют победу, и Греция может считать себя свободной. Крупенский не дал договорить Катакази и, обратившись к Пестелю, сказал, что, если ему угодно, он может познакомить его с Розетти-Рознаваном, молдавским боярином, бывшим вистиарием[9] Молдавии, стариком богатым и уважаемым, приехавшим недавно из Ясс. Он может многое рассказать. Пестель и Крупенский отправились к Рознавану.

В передней боярского дома толпилось множество арнаутов[10] в ярких одеждах. Один из них отдернул занавес над входом во внутренние покои. Пестель и Крупенский вошли в богатый зал, украшенный колоннами. Снова занавес, а за ним обширная диванная. Здесь и находился сам хозяин — старик с окладистой бородой, пышными усами и с длинным чубуком во рту. Он кивнул гостям головой и указал место рядом с собой. Потом хлопнул в ладоши, и в диванной неслышно появился слуга в красной куртке с серебряным шитьем, в чалме и с ятаганом за поясом. Старик тихо отдал приказание, и через минуту Пестелю и Крупенскому подали на подносе сладости и стаканы с водой, а потом поднесли в маленьких фарфоровых чашечках крепкий, сваренный по-турецки кофе.

Крупенский рассказал о цели визита Пестеля. Рознаван охотно согласился поделиться с Пестелем своими сведениями.

Оказалось, что старый боярин совсем не разделяет восторгов Катакази и вообще не склонен желать грекам успеха. В Рознаване ясно чувствовалось раздражение против гетеристов: это, мол, из-за них ему пришлось бежать из Ясс.

Пестель спросил, как относится население при-дунайских провинций к Ипсиланти. Старик усмехнулся и сказал, что у молдаван не может быть добрых чувств к грекам. Сто пятьдесят лет греческие князья назначались султанами управлять Молдавией и Валахией, и никто ничего хорошего от этого не. видел. Многие молдаване даже желают победы туркам и искренне были бы рады, если бы Ипсиланти в конце концов отрубили голову.