Максим Макарычев - Александр Мальцев Страница 44

К сожалению, судьба и Аркадия Ивановича Чернышева, и Анатолия Владимировича Тарасова после окончания их тренерской карьеры – это еще два горьких примера отношения к талантам в России. Из серии: поблагодарили и забыли…

Не секрет, что при жизни Анатолий Тарасов из-за своего строптивого, конфликтного характера имел много недоброжелателей. «Тарасов был неподражаемым мастером создания конфликтных ситуаций. Конфликты ему были нужны для того, чтобы доказать собственную правоту и благополучно разрешить их в собственную пользу, – полагает Григорий Твалтвадзе. – В этом его отличие от Аркадия Ивановича Чернышева, который создал в “Динамо” такую атмосферу внутри команды, которая сама по себе позволяла избежать конфликтных ситуаций».

В связи с излишней эмоциональностью Тарасова в прессе часто вспоминают эпизод, случившийся в конце хоккейного сезона 1968/69 года, когда «Спартак» и ЦСКА до последнего тура спорили за победу в чемпионате СССР. И надо же такому случиться, заключительный тур подарил настоящую кульминацию чемпионату. Именно в очной встрече друг с другом армейцы и спартаковцы должны были выяснить, кто из них более достоин носить звание победителей чемпионата. Причем если спартаковцев, опережавших ЦСКА на одно очко, устраивала ничья, то армейцам для общего успеха в чемпионате требовалась только победа.

Ажиотаж вокруг матча был неимоверным. Лишние билеты в «Лужники» не сумевшие приобрести их зрители начали спрашивать за три с лишним часа до матча. Встреча транслировалась, как сейчас говорят, в прайм-тайм по Центральному телевидению, а на матч приехали несколько руководящих работников компартии во главе с Леонидом Ильичом Брежневым. В то время в народе судачили, что Брежнев болеет за «Спартак», но на самом деле всесильный генсек от души симпатизировал армейцам.

В третьем периоде «Спартак» вел со счетом 2:1. Истекала десятая минута заключительного отрезка игры и, по правилам тех лет, должен был прозвучать сигнал на небольшой перерыв. Тогда третий период делили на две половинки. И в этот самый ответственный момент непростого для двух команд поединка отказало световое табло, на котором велся отсчет времени матча, а армеец Владимир Петров забил второй гол в ворота «Спартака». Но судьи его не засчитали. Они объяснили свое решение тем, что на контрольном секундомере у судей во время броска Петрова время истекло и, следовательно, первая половина третьего периода закончилась. А свистка было не слышно, поскольку он потонул в шуме трибун.

В этот момент в душе Тарасова разразилась настоящая буря. Он, как ему казалось, справедливо настаивал на том, что его подопечные не слышали свистка и забили шайбу по правилам. Все попытки непобедимого Тарасова, от команды которого в кои-то веки ускользало чемпионство, доказать, что правы армейцы, натыкались на аргументы судей: время истекло, а значит, шайба не может быть засчитана. Вспыльчивость толкнула Тарасова на крайне эмоциональный поступок. Зная, что на матче, который впрямую транслируется по телевидению, присутствуют «ответственные товарищи» и игру смотрит сам Брежнев, он, тем не менее, решился увести армейских хоккеистов в раздевалку. В знак протеста. На целых полчаса. И лишь после уговоров чиновников, грозящих санкциями, Тарасов нехотя вывел армейцев на лед. Последние десять минут прошли при полном преимуществе «Спартака», хоккеисты которого забили в ворота психологически надломленного ЦСКА еще один гол, в итоге одержав победу в матче, а с ним и в чемпионате СССР.

«Когда папа шел к выходу из дворца спорта, спартаковские болельщики клоками вырывали волосы с его головы. А он продолжал идти, как скала, будто вообще ничего не происходило. Когда мы сели в машину, толпа подняла ее и попыталась перевернуть. Отец спокойно поднял стекло и сказал, что готов ответить на любые вопросы. Несмотря ни на что, его боялись и уважали. Машину тут же опустили и стали расходиться, – вспоминала дочь хоккеиста, знаменитый тренер по фигурному катанию Татьяна Тарасова. – После матча с папы сняли звание заслуженного тренера СССР. Это был большой удар. Он упал на кровать и заплакал. Через несколько месяцев звание восстановили. Отец тогда сказал: “Понимаю, за что отобрали, не понимаю, за что вернули”».

За годы работы Анатолия Владимировича Тарасова в клубе и сборной не всем нравилось, что легендарный тренер, благодаря которому мы обязаны появлением в нашей стране «Золотой шайбы», открывшей сотни талантливых мальчишек, не умеет спокойно переносить незаслуженные обиды. Что он, уже находясь на пенсии, не удовлетворяется достигнутым, стремясь советовать своим последователям, как сделать игру ЦСКА и сборной еще лучше. В последние годы жизни заметно сдавший внешне Тарасов все же выбирал время, чтобы прийти на хоккей, с трудом, только при помощи тросточки, поднимался на свое место в «Лужниках» и молча, без комментариев, с, казалось, потухшими глазами смотрел на лед. Видя его состояние, и вездесущие болельщики старались не особо беспокоить мэтра.

О Тарасове в его родном клубе одно время вообще забыли. В первой половине 1990-х годов во время неразберихи в руководстве хоккейного ЦСКА самый титулованный тренер армейского клуба, сделавший для его прославления, наверное, больше любого другого человека, находился попросту в опале. Тогдашнему руководству не нужны были советы мэтра. На армейской аллее Славы, во многом благодаря стараниям тогдашнего главы Росспорта Вячеслава Фетисова, его бюст был установлен лишь в 2006 году.

В канадском Музее истории и славы хоккея в Торонто удостоены чести и памяти немногие из избранных, лучшие из лучших, выдающиеся игроки и тренеры. И там, где до определенного времени даже не были увековечены американцы, игравшие в канадских командах, но не являвшиеся гражданами Канады, в 1974 году поместили художественный портрет Анатолия Тарасова. Его сопроводили таким текстом: «А. Тарасов – выдающийся хоккейный теоретик и практик, внесший огромный вклад в развитие мирового хоккея. Мир должен благодарить Россию за то, что она подарила хоккею Тарасова». Он стал первым в истории европейцем, удостоенным права войти в Зал избранных. Лишь спустя годы туда приняли неизменного в течение многих лет главу ИИХФ, британца Джона Ахерна.

«Его приглашали работать в Америку за три миллиона долларов в год. Когда он умер, на его счету была одна тысяча долларов, – вспоминала дочь хоккеиста Татьяна Тарасова. – Я до сих пор думаю: если бы отец уехал в Америку, он бы не умер так рано. Но его не отпускали, даже не говорили о предложениях, которые поступали. В родной стране его сначала погубили как профессионала, лишив возможности работать. А потом как человека – по халатности заразив при проведении осмотра смертельной инфекцией».