Игорь Золотусский - Гоголь в Диканьке Страница 44

Гоголь, как правило, избегал встреч с литераторами. Он предпочитал знакомства с людьми, которые могли сообщить ему нечто, чего он сам не знал. Но все же случай иногда сводил его и с писателями. Еще в 1848 году такая встреча состоялась на квартире А. А. Комарова. Вот как ее описывает присутствовавший на ней И. И. Панаев: «Гоголь изъявил желание А. А. Комарову приехать к нему и просил его пригласить к себе нескольких известных новых литераторов, с которыми он не был знаком. Александр Александрович пригласил между прочими Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина… Мы собрались к А. А. Комарову часу в девятом вечера. Радушный хозяин приготовил роскошный ужин для знаменитого гостя и ожидал его с величайшим нетерпением… В ожидании Гоголя не пили чай до десяти часов, но Гоголь не показывался, и мы сели к чайному столу без него.

Гоголь приехал в половине одиннадцатого, отказался от чая, говоря, что он его никогда не пьет, взглянул бегло на всех, подал руку знакомым, отправился в другую комнату и разлегся на диване. Он говорил мало, вяло, нехотя… Хозяин представил ему Гончарова, Григоровича, Некрасова и Дружинина. Гоголь несколько оживился, говорил с каждым из них об их произведениях, хотя было очень заметно, что не читал их…

…От ужина, к величайшему огорчению хозяина дома, он… отказался. Вина не хотел пить никакого, хотя тут были всевозможные вина.

– Чем же вас угощать, Николай Васильич? – сказал, наконец, в отчаянии хозяин дома.

– Ничем, – отвечал Гоголь, потирая свою бородку. – Впрочем, пожалуй, дайте мне рюмку малаги.

…Но Гоголь, изъявив свое желание, через четверть часа объявил, что он чувствует себя не очень здоровым и поедет домой.

– Сейчас подадут малагу, – сказал хозяин дома, – погодите немного.

– Нет, уж мне не хочется, да к тому же поздно…

Хозяин дома, однако, умолил его подождать малаги. Через полчаса бутылка была принесена. Он налил себе полрюмочки, отведал, взял шляпу и уехал, несмотря ни на какие просьбы…»

Много в этой сценке придумано И. И. Панаевым, но все же похоже на Гоголя.

Про него ходили слухи, что он ничего не читает, ничем не интересуется. Но, как вспоминает Л. И. Арнольди, он все читал и за всем следил. О сочинениях Тургенева, Григоровича, Гончарова отзывался с большой похвалой. «Это все явления утешительные для будущего, – говорил он. – Наша литература в последнее время сделала крутой поворот и попала на настоящую дорогу».

На эту дорогу уже вышли и Достоевский, и Некрасов, и Гончаров (глава из романа которого – «Сон Обломова» – была напечатана в 1849 году), и Тургенев, и Герцен. Повесть Достоевского «Бедные люди» Гоголь читал еще в 1846 году и отозвался об авторе как о большом таланте. Он высоко оценил Даля.

Уже родились все замечательные писатели XIX века – современниками Гоголя были и Фет, и Салтыков-Щедрин, и Островский, и Добролюбов, Тютчев, Майков, Кольцов, Чернышевский, Достоевский, Толстой. «Детство» Л. Н. Толстого вышло в 1852 году – в год смерти Гоголя. Это поколение писателей вырастало под сенью Пушкина и под его, Гоголя, сенью, и ему была небезразлична их судьба – судьба тех, кому он уже, по существу, передавал жезл российской словесности.

3 декабря 1849 года он слушал в доме Погодина комедию А. Н. Островского «Банкрут» (позднее название – «Свои люди – сочтемся»). Пьесу читал сам автор. Гоголь приехал позже других. Он не вошел в комнату, а остановился у двери и так простоял до конца чтения. Все ждали его суда, и более всего, конечно, Островский. Гоголь сказал что-то спросившей его о впечатлении графине Ростопчиной и уехал. Потом обнаружилось, что он все же оставил для автора записку. В записке был похвальный отзыв.

Литературные интересы Гоголя мешаются с архитектурными, историческими, лингвистическими. Он изучает ботанику, греческий язык, чтобы в подлиннике читать древние книги по истории церкви, встречается с архитектором Ф. Ф. Рихтером, реставратором Кремля и строителем Кремлевского дворца, видится со знатоками московской старины, с художниками, с автором «Аскольдовой могилы» композитором А. Н. Верстовским.

Кремль – любимое место прогулок Гоголя. Он бывает здесь один, бывает и в обществе Берга, Островского, П. В. Анненкова.

Гоголь любит бывать на Кремлевском холме и в дни гуляний, праздников, когда можно лучше рассмотреть московскую толпу, и в ранние часы после заутрени, когда пустынны каменные плиты на тесной площади, обнесенной соборами, когда молчат деревья в кремлевском парке и золотится под первыми лучами солнца в поднебесной вышине колокольня Ивана Великого. Звон московских колоколов, который откликается на кремлевские колокола, веселит сердце Гоголя.

Не чужд Гоголь и посещению выставок, вернисажей. На выставке в доме А. Ф. Ростопчина на Садово-Кудринской улице он видит картины П. Г. Федотова – «Гоголя в живописи», как называют его некоторые. Работы Федотова, как пишет А. С. Дружинин, понравились Гоголю; Федотов, добавляет он, «очень уважал Гоголя и на одном вечере, после долгого разговора с автором «Бульбы», сказал потихоньку одному из присутствующих: «Приятно слышать похвалу от такого человека! Это лучше всех печатных похвал».

9 мая 1850 года Гоголь в последний раз устраивает именинный обед в погодинском саду. Присутствуют С. Т. и К. С. Аксаковы, М. П. Погодин, А. Н. Островский, М. А. Максимович, Н. В. Берг и другие. Редеет круг друзей, менее веселым делается и празднество. На этом обеде, как вспоминает Берг, хохотал и говорил больше всех Хомяков, читавший объявление в «Московских ведомостях» о волках с белыми лапами.

Отъезд Тараса Бульбы с сыновьями. Художник М. В. Нестеров

Вот что записано об этом объявлении в дневнике О. М. Бодянского: «Везде то и дело что ищут № 55 «Московских ведомостей», в котором напечатано следующее: «Я, нижезначущийся… занимаюсь теперь дрессированием… Сверх того я обучаю людей подзывать волков, и так верно, что по отзыву этого зверя могу утвердительно определить число их стаи: а как в Мензелинском уезде в настоящее время показано много прибыли и волков с белыми лапами, похищавших преимущественно достояние государственных крестьян, которые и сами воют волком, но не могут еще в точности определить число кочующих стай… предлагаю мое знание к услугам…» Говорят, что это иносказание: под волками разуметь следует чиновников министерства государственных имуществ, обирающих в Оренбургской и других губерниях государственных крестьян… И редактор, и корректор просидели под арестом (у себя дома) 3 дня, во избежание большего взыскания со стороны высшего начальства. В Москве в этот же самый день разнесся слух об этом объявлении и, кажется, вдруг заговорили во всех углах о нем».