Даниил Гранин - Человек не отсюда Страница 44

Парень и девушка на фоне Витебска, вернее, над Витебском. Он поднял ее на вытянутой руке, она парит над ним в воздухе, держась на своей вытянутой руке. Немыслимая акробатическая поза. Но в эту минуту для них нет невозможного. Это порыв влюбленного чувства, когда все достижимо. Хочется взметнуть любимую в небо не отпуская, он может ей достать звезду, он расстелил перед ней зеленым ковром город.

Шагал сохранил этот миг своей молодости с такой свежестью, силой заставив меня вспомнить свою влюбленность, именно этот миг парения. Он вернулся, былое счастье опалило меня. Не знаю, стал бы я эту картину держать дома, перед собой. Слишком жжет. И печалит. Тоже ведь так было. Похожее. Художник сохранил этот миг. Только художник мог, это счастье живописца.

Екатерина Вторая увлекалась гравюрами Джованни Батиста Пиранези. Искусство, с каким он изображал Древний Рим, пленяло ее. Пиранези! Не могу себе представить что-то подобное в жизни наших губернаторов, а тем более премьеров или президентов.

Три знаменитых полководца Европы — Карл XII, Наполеон, Гитлер.

В истории нового времени они, пожалуй, самые знаменитые правители-полководцы.

Всех троих разгромила Россия.

Мой давний знакомый, дизайнер, рассказал: он оформлял выставку в НИИ. Этот секретный институт проектировал ракетные установки. Там ему рассказали, что у них спроектирована установка на тот случай, если нашу страну постигнет атомная бомбардировка и все будет уничтожено, вся оборона, все города, все люди, страна превратится в пустыню, тогда откроются шахты, и оттуда вылетят ракеты, тоже атомные, направленные на противника, они его уничтожат так же, как он нас. Мощь ответного удара окончательно погубит все живое на Земле. Установка называется «Мертвая рука». Когда-то Алесь Адамович рассматривал вариант похожий — а что, если, допустим, США нанесет нам атомный удар, решимся ли мы на ответный, зная, что это может погубить все на Земле? Обращался с таким вопросом к генералам, адмиралам, министрам, самым разным начальникам. Все, все отвечали — конечно, ответим тем же. Идентично! Симметрично! Так что, похоже, эта «Мертвая рука» не только превентивная угроза, это, по всей видимости, реальное сооружение. Хрен с ним, с этим шариком, с этой цивилизацией, раз они так, то и мы так, без всяких гуманизмов.

В 1981 году сенсацией стали выступления Козырева с его теорией времени. Он доказывал, что время в определенных условиях превращается в материю.

На одной из его лекций я был. Зал Дома промкооперации переполнен. Лектора встречают аплодисментами. Чему хлопают, чему рады? Зачем нам превращать время в материю? Лично мне времени не хватает, а материи девать некуда. Но интересно. Но переворот… «Время бывает плотное и пустое», «Плотность зависит от второго закона термодинамики», «Плотность зависит от процессов, происходящих с материей», «Время асимметрично, оно течет в одну сторону» — я читаю эти свои записи тридцатилетней давности. А ведь вместе со всеми повторял: «тут что-то есть», «а что, если…». Где она, эта теория, этот Козырев, сам-то он верил?

Сколько их было, подобных сенсаций. Лекарства от рака, снежный человек, Нострадамус, замок с привидениями, инопланетяне, парапсихологи, телекинез, левитация… Появляются, будоражат и бесследно исчезают.

Меня знакомили с ясновидящими, с телепатами. И опять что-то было и ничего не было. На самом деле хотелось, чтобы было. Хотелось чудес, волшебства, магии.

Собаки и кошки хорошо слышат ультразвуковые сигналы. Рыбы воспринимают сверхнизкие частоты.

Животные заранее слышат приближение шторма, землетрясения. Так что, господа, нам не стоит задаваться.

— Верите ли вы в Бога?

— Какого? Их больше трехсот.

— Мечтаю быть натурщицей. Представляешь — сижу голая, меня рисуют десять молодых парней, любуются. Каждый по-своему изображает.

В мясном ларьке-сарайчике полутемь. Висит голая лампочка, света ее не хватает. За прилавком мясник — плечистый, пухлый, с широкими рыжими бакенбардами. На голове у него беретик. Покупателей нет, мясо уже распродано, несколько жирных шматков лежат прикрытые пластиком. В углу играет транзистор. За дощатой стеной шумит предвечерний рынок. Мясник жует жвачку, слушает байки рыночного грузчика по прозвищу Куся. Лицо у Куси фиолетовое, испитое, безвольное.

В ларек входит старуха в толстых роговых очках, с плетеной сумкой. Она достает оттуда сверток, разворачивает, там куски мяса.

— Что же вы мне положили, вы извините, помните, я была утром, я же вас просила, мне больному человеку бульон варить.

— Ну и что? — спрашивает мясник.

— Тут одни кости и жилы. А этот кусок подложили тухлый. Понюхайте.

— Вы когда брали?

— Сегодня брала, в десять утра.

— В каких условиях он хранился, откуда я знаю, — говорит мясник. — У меня товар свежий. Смотреть надо было.

— Разве так можно. Я плохо вижу, — женщина обращается к Кусе. — Не разглядела, а дома видно, и цвет у него плохой.

— Бабуся, из костей самый лучший бульон, — говорит Куся.

Старуха вглядывается в него.

— Зачем же вы защищаете. Вы мне замените мясо, а то я жаловаться буду.

— Кому? — интересуется мясник.

— В газету напишу, — неуверенно говорит старуха.

Мясник и Куся смеются.

Старуха держит в руках развернутый пакет с мясом, руки у нее дрожат.

— Значит, на вас управы не найти.

— Слушай, старая, я не люблю жалобщиков, терпеть не могу, со мной надо по-хорошему. — Мясник выдувает изо рта белый пузырь, который растет, растет и лопается. Старуха вздрагивает. Мужчины хохочут.

— Да что ж это такое, — женщина вглядывается, говорит тихо: — Жулье! Что же вы творите. Это ж бесправие.

— Обзываться не надо. За оскорбление вас привлечь можно, — строго говорит мясник. — Обращайтесь в дирекцию рынка. А доказательства у вас есть?

— А это что! — женщина потрясает пакетом, оттуда падают кости, но она уже не обращает внимания. — Гниль! Это же ваше мясо!

Куся хохочет, хлопает себя по бокам.

— Ну, бабка, ты даешь! А кости чьи?

Старуха распрямляется и неожиданно кричит скрипучим сильным голосом:

— Грабители! Совести нет! На ком наживаетесь!

Мясник тоже кричит, Куся забавляется скандалом.

Они не замечают, как в ларек, подпрыгивая, вбегает девочка лет десяти, бледненькая, с портфельчиком в руках, тощие рыжие косички ее повязаны белыми бантами. Услышав крик, она замирает, глаза ее перебегают от старухи к мужчинам.