Сергей Нечаев - Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды» Страница 44

А в ноябре 1581 года Мария Федоровна Нагая стала свидетельницей подлинно глубокой драмы в жизни царя: как принято считать, он убил своего старшего сына — наследника престола царевича Ивана Ивановича.

В. Н. Балязин по этому поводу пишет: «По-разному рассказывают об этом теперь, но в народной памяти отложилась такая версия убийства. Двадцативосьмилетний царевич заступился за свою беременную жену Елену, в девичестве Шереметеву, кстати, уже третью, потому что первая и вторая жены были давно в монастырях. Не терпевший „встречи“, то есть возражений, отец в пылу гнева ударил своего первенца в висок посохом. По одной версии, царевич умер мгновенно, по другой — через два дня, по третьей — через десять, но дата смерти Ивана Ивановича называется точно — 19 ноября».

Убил Иван Грозный своего сына или не убил — это, как мы уже отмечали, вопрос спорный. Всевозможных версий на этот счет высказывается масса. В частности, по одной из них, смерть эта была связана со стремлением Марии во что бы то ни стало устранить своих соперниц-невесток. Как утверждают Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов, «первой должна была пострадать Елена, которая уже ждала ребенка, в то время как самой Марии забеременеть не удавалось».

Согласно этой версии, Мария стала постоянно жаловаться царю на неуважительное поведение Елены Шереметевой. Поначалу Иван Грозный лишь отмахивался от жены, но потом как-то увидел свою беременную невестку в одной исподней одежде, обрушился на нее за это с руганью, даже ударил, потом в конфликт вмешался царевич Иван Иванович… Ну, а о том, что последовало дальше, мы уже рассказывали.

В биографии Ивана Грозного от В. Б. Кобрина читаем: «Смерть наследника престола вызвала недоуменную разноголосицу у современников и споры у историков. Порой находят разные политические причины этого убийства. Говорят, что царь боялся молодой энергии своего сына, завидовал ему, с подозрением относился к стремлению царевича самому возглавить войска в войне с Речью Посполитой за обладание Ливонией. Увы, все эти версии основаны только на темных и противоречивых слухах.

Похожа на правду (но тоже не может быть ни проверена, ни доказана) другая версия: царевич заступился перед отцом за свою беременную жену, которую свекор «поучил» палкой. Ясно одно: царь не имел намерения убивать сына. Он был в отчаянии от гибели наследника и даже сам наложил на себя тяжкое для властолюбца наказание: несколько месяцев именовал себя не царем, а только великим князем».

Через несколько часов после того, как ее «поучил» Иван Грозный, несчастная Елена разрешилась мертворожденным ребенком и еще не меньше недели провела в горячке. Таким образом, Иван Васильевич вмиг лишился и сына-наследника, которого он с детских лет готовил к престолу, и возможного внука. Прошло совсем немного времени, и вдова царевича приняла постриг в Новодевичий монастырь под именем Леониды. Считается, что Мария Нагая при этом лишь довольно потирала руки. А может быть, все было совсем не так. Кто может знать абсолютно точно о таких вещах; недаром же появился шутливый афоризм: «Ничто так не расширяет горизонты воображения, как достоверность знаний».

Как бы то ни было, огромное, парализующее волю горе царя длилось около месяца. Когда этот период миновал, в Грозном произошла огромная перемена: он каждый день стал ходить в храм и класть там бесконечные земные поклоны, сделал множество денежных вкладов в монастыри. Как отмечает В. Н. Балязин, «он долго не мог прийти в себя — плакал, молился и, сдается, совсем лишился и сил, и желания грешить».

А вот Мария Нагая стала ему просто ненавистна. Ну, если не ненавистна, то нелюбима — это уж точно. Как пишет профессор Р. Г. Скрынников, «после счастливых дней, проведенных со вдовой [Василисой Мелентьевой. — Н.С.], жизнь с юной Нагой, кажется, была в тягость Ивану».

Ребенок! Вот если бы у нее родился ребенок, ей нечего было бы бояться. Как бы ни сделался холоден к ней государь, он не посмеет обидеть мать царевича. Даже он, которому закон не писан, не посмеет! Эта весьма конструктивная мысль подвигла Марию к действиям, и через какое-то время по этому поводу она уже не переживала: она знала, что сама беременна и теперь-то уж точно будет настоящей царицей, одной-единственной, без всяких ненавистных соперниц рядом.

А 10 октября 1582 года Мария родила Ивану Грозному сына, которого назвали Дмитрием. Ребенок получился болезненным и хилым. Он часто плакал, просто изводя всех своим писклявым голосочком. Но это было ничего, практически все младенцы день и ночь орут, развивая тем самым себе легкие. Главное, в умственном отношении он получился вполне нормальным.

Профессор Р. Г. Скрынников по этому поводу пишет: «Нагие ликовали, когда у царицы Марии Нагой родился сын Дмитрий. Царевич рос как нормальный ребенок, что давало ему бесспорное преимущество перед слабоумным братом. Афанасий Нагой готов был употребить все средства, чтобы посадить на трон Дмитрия».

После родов Иван Грозный соизволил навестить жену, и в первый раз за много месяцев она, наконец, увидела его. Взяв орущего младенца на руки, Иван Васильевич бросил пристальный взгляд на нее — и Мария, лежавшая в постели, буквально обмерла, таким пустым и холодным был этот взгляд.

Согласно строгим церковным представлениям, Дмитрий был незаконнорожденным, но пока был жив его отец, никто не смел даже заикнуться на эту тему.

У Е. А. Арсеньевой читаем: «Теперь из множества ее страхов остался один — обычное беспокойство матери за здоровье дитяти. Монастырь? Какой монастырь? Не бывало того, чтобы отправляли в монастырь мать наследного царевича!

Марьюшка ни на миг не сомневалась, что царем будет ее сын. В тереме доподлинно было известно обо всех толках, ходивших при дворе на этот счет.

После смерти сына Грозный бесконечно думал над судьбой страны, и рука его не поднималась назначить наследником Федора. “Да какой из него государь, из убогого?! Пономарем ему быть, на колокольне звонить! Кому же завещать царство?”

Марьюшке рассказывали, что однажды царь, собрав своих бояр, приказал им выбрать преемника из своей среды, помимо царевича Федора. Говорили, будто царь надумал отречься от престола, удалиться в монастырь и там окончить дни, замаливая тяжкие грехи. Но умудренные опытом бояре не поверили его смирению: еще живы были свидетели знаменитого “отречения” в 53-м году, после которого столько голов боярских полетело. Дураков нет! Всем понятно, что царь своих ближних испытывает. А еще понятно, что не считает Федора достойным преемником…

Но вот же он, преемник достойный, лежит на широкой царицыной постели, спит крепким сном, то хмурясь, то улыбаясь каким-то своим, непостижимым младенческим сновидениям.