Виктор Гребенников - Письма внуку. Книга вторая: Ночь в Емонтаеве. Страница 44

II. Многие в то время держали коров и имели сепараторы для отделения сливок для последующего маслобойства; эта техника, очень разновеликая и разномастная, тоже часто выходила из строя, и были времена, когда в нашем коридоре выстраивалась целая очередь сепараторов от частников, и миниатюрных, и громадных неуклюжих, в чугунном литом корпусе, на коем было отлито крупными выпуклыми буквами «Diabolo», что в переводе означало дьявол. В соответствии этого названия сущности механизма мы однажды убедились при испытании отремонтированного было отцом такого агрегата: раскрутив, сначала с трудом, его мощную рукоять, и приведя в движение через шестерни с вертикальным «червяком» тяжеленный верхний барабан с множеством жестяных лопастей, меж коих происходит разделение молока на фракции (жирная лёгкая остаётся у центра, тяжёлая же, более водянистая — «обрат» — уходит к периферии барабана, вращающегося с бешеной скоростью), — так вот сильно раскрутившийся, но не закрытый корпусом барабан «Дьявола» почему-то потерял вес, пополз по оси вверх, соскочил со штырей и стал медленно левитировать, то есть подниматься в воздух. Потом наклонился, и начал медленно двигаться в пространстве комнаты наискосок вниз. Коснувшись пола, этот крутящийся Дьявол издал хриплый вой, двинулся по полу, и, поначалу отчаянно буксуя, а затем всё более набирая скорость, помчался этакими расширяющимися спиралями по цеху. Касаясь боками разного оборудования, высекая из него искры и круша его, Дьявол пошёл огромными кругами по комнате, добрался до стен, и, отталкиваясь от них и цепляясь за них же и за всякий инструмент, на них висевший, стал носиться по верхней части цеха наподобие циркового мотоциклиста в шаре или цилиндре, отжимаясь к стенам центробежною своею силой, иначе нам, находившимся посредине комнаты, было бы несдобровать. В страхе мы глядели на это дьявольское летающее тяжёлое чудовище, каковое с воем и треском носилось по периметру стен уже у потолка, и крушило отцовские всякие причиндалы, оконные стекла, штукатурку; коснувшись потолка, барабан, не сбавляя скорости и воя, пошёл по стене вниз, к отцовской кровати, со страшным шипением стал рвать и мотать на себя тряпьё, всё более запутываясь в одеяле, отчего звук делался глуше и ниже, а потом и вовсе затих, ибо сей «летающий объект» всё же затормозился о тряпки и остановился. Убытков он наделал у нас немало, ладно хоть нас самих помиловал; в тех пор отец стал осмотрительнее относиться к подобного рода работам.

III. А руки у него действительно были золотые: лишь механик, читающий эти строки, сможет оценить работу по абсолютно ручному мастеровитому изготовлению отцом четырёхзаходного, с очень пологой резьбою, сепараторного червяка диаметром миллиметров 15–20, с точнейшей подгонкою его под резьбу косой, ведущей его шестерни, и последующей закалкой в печи до твердейшего состояния этой важнейшей детали, испытывающей превеликие нагрузки при сказанных огромнейших скоростях. За ремонт и реконструкцию сепараторов их хозяева рассчитывались с отцом натурою — молоком или маслом, и наше более чем скромное меню, состоящее лишь из вареной картошки без хлеба, коего уже практически не было, стало заметнее вкусней и питательней, отчего я, преизрядно отощавший из-за скудной и нерегулярной еды, начал несколько поправляться. Кроме сепараторов, отец ремонтировал исилькульцам всякую прочую бытовую технику, вставлял донья к прохудившимся кастрюлям и вёдрам, запаивал в них дырки, гнул-клепал отличнейшие железные печные и самоварные трубы, в коих ремеслах и я изрядно поднаторел, так что и сейчас бы, имея соответствующие причиндалы, согнул бы и склепал двойным прямым швом добротную трубу, соединил бы её с другою под прямым или иным углом плотным же клепаным коленом, или же сварганил бы натуральное ведро. И ещё научился я лудить посуду — покрывать её «по-горячему» тонким слоем белейшего как серебро олова.

IV. Отец, помимо основной работы в артели и «сепараторного приработка», наладил механизированное производство дефицитных в то время женских загнутых гребней из плотной берёзовой древесины, весьма добротных, каковые гребни мать продавала на базаре; и ещё освоил выпуск такого ныне совсем забытого сапожного материала, как деревянные, берёзовые же, гвоздики для сапог, называемые шпильками: длиною в полспички, но чуть потолще таковой, а конец срезан наподобие зубильца. Этим острым концом сапожник вставлял шпильку в наколотое шилом отверстие, и вгонял её молотком в подмётку и подошву; острый конец шпильки там, в глубине, расплющивался о железную «лапу», на которую надевался работаемый сапог. Выступы шпилек, вбитых в подмётку весьма часто в два ровных красивых ряда, счищались снаружи рашпилем. Эти гвозди, которые сидели в коже плотнее железных и в случае чего не впивались в ногу, пользовались у мастеров большим спросом, и отец их готовил десятками тысяч, отрезая от брёвен тонкие берёзовые ломти-кругляки, каковые снабжались посредством некоего механического струга, этакими плотными узкими канавками, по которым, с помощью другого устройства, откалывались резаком пластины, складывались в пачки, каковые рубились уже поперёк, по шаблону, и готовые гвозди ссыпались из аппарата в жестяной бункер. Ещё отец регулярно подрабатывал тем, что изобрёл и регулярно делал для какой-то организации специальные ножи для резки картофеля на узкие длинные четырехгранные призмочки, каковые сушили в специальных печах и отправляли в больших количествах бойцам на фронт, где из них получалось довольно сносное варево. Ручная резка клубней была неровной и долгой, отец же сконструировал такое устройство: комплект стальных полос-ножей, врезанных крест-накрест друг в друга так, что получалась решётка с множеством квадратных ячей с острыми кромками, каковая решётка устанавливалась в прессе. На неё сыпались картофелины, которые рычагом продавливались через сказанные ножи, и вниз вылезала как бы лапша квадратного сечения, которая тут же убиралась на сушку в печь. Агрегат этот, работающий круглосуточно, испытывал большие нагрузки, особенно ножи, требующие регулярной замены. Ни единого раза отец не подвёл это столь нужное производство, готовя ножи впрок иногда ночами.

V. Я же в этот период, в свободное от школы время, зарабатывал… зажигалками. Дело в том, что с исчезновением спичек огонь добывался двумя способами: либо кресалом (огнивом), о каковом способе каменного века скажу в должном месте, либо — зажигалкою, «камешек» которой (особый сплав) при трении о него зубчатого колесика давал снопик искр, которыми воспламенялся фитилёк, торчащий из баллончика с бензином. Так вот я делал и сбывал зажигалки из винтовочных патронов, весьма оригинальные и красивые; затем перешел на производство только колесиков для зажигалок, каковые закупали у меня оптом двое каких-то нездешних. Изделия эти мои были вне всякой конкуренции из-за исключительной остроты зубчиков и чрезвычайнейшей их прочности. Делал же я их так: из мягкого обручного железа специальным пробойником высекал на дырчатой матрице диски наподобие монеток, но толще; сверлил в их центре дырочки для осей; помещал заготовку на ось в некую простенькую развилку, зажатую в тиски; острым напильником с косой насечкою с силой накатывал торец заготовки, на каковом крае выдавливались отпечатки зубцов напильника; движений через пятьдесят зубцы эти совпадали друг с другом, делаясь высокими и превесьма острыми. Затем всю свою дневную партию колесиков я укладывал в жестянку, куда помещал также куски рогов, копыт, и немного так называемой жёлтой кровяной соли, или, иначе, кальбруса. Жестянку замазывал глиной, в коей протыкал проволокой малое отверстие, и засовывал её в самый жар печки, топимой каменным углем, чтобы жестянка с содержимым раскалилась добела. Часа через два-три такого прежаркого нагрева я вытаскивал щипцами жестянку и вываливал её содержимое в ведро с водою, из коего с взрывоподобным шипением вырывалось облако горячего пара, заполнявшее всю комнату. На дне ведра лежали готовые колесики, мягкие внутри, но покрытые миллиметровой корочкой необычайно твёрдой высокоуглеродистой стали; сей процесс у металлургов называется цементацией стали. Мастера называли мои супер-колёсики «ядовитыми» за то, что достаточно было повернуть колесико лишь на четверть-оборота или меньше, как оно вырывало из камешка густой сноп жарких искр. Производство сказанных колесиков пополняло наш кошелёк добрых полгода; затем заказчики мои куда-то делись.