Габриэль Готье - Графиня Дракула. Невероятная история Элизабет Батори Страница 44

Когда мне надоело выжидать, я решила, презрев опасность скандала и назойливого внимания к моей персоне, объявила во всеуслышание о том, что приглашаю в свой дом молодых дочерей из знатных родов. Я говорила, что хотела бы, чтобы эти девушки разделили мою скуку, а взамен обещала научить их чему-нибудь полезному, поработать над их хорошими манерами и похлопотать об их удачном браке. Последнее, по-моему, одинаково привлекательно и для крестьянок, которые готовы ехать за тридевять земель в надежде встретить хорошего жениха, и для девушек из знатных родов.

Ко мне прибыла целая толпа девушек. Ровно столько, чтобы мне не понадобилось разыскивать новых. После того, как каждая из них оставляла этот мир, на меня наваливалась ужасная тоска. Я видела в них моих обесчещенных и убитых сестер. Мне казалось, что я стала одной из тех отвратительных крестьянок, которые мучили несчастных девочек. Каждая смерть все тяжелее отзывалась во мне. Дракону было все равно, но он занимал лишь часть меня. Другая моя часть страдала. Я плакала над ними. Я читала над ними молитвы, прося Господа о том, чтобы тот принял их в рай, как невинно убиенных, как ангелов. Я не просила прощения, не каялась в том, что совершила. Это сделано моими руками, но цель, во имя которой погибла каждая из них, видится мне столь значительной, что мои руки, убивающие их, я сравнивала со стихией, с горным обвалом или ураганом. Ураган никогда не станет каяться в том, что разрушил деревню. Он так же виноват в этом, как она виновата в том, что оказалась на его пути. Стихия никогда ни в чем не виновата.

Когда последняя из них испустила дух, я приказала вымыть их тела, переодеть в чистую одежду, усадила их в карету, запряженную лошадьми. Я лично проследила за тем, чтобы и карета, и лошади, и кучер, оказались в пропасти.

Это, однако, не избавило меня от некоторых особенно назойливых родителей девушек, которые не могли поверить в столь печальный итог обучения своих дочерей хорошим манерам. Эти люди собрали все сплетни, какие только возможно и кружили вокруг меня, как воронье. Думаю, они приложили руку к тому, что меня обвинили во всех смертных грехах и посадили под домашний арест.

Теперь я в заточении. Мне остается напоить кровью лишь один, последний, крест в моей книге, которая спрятана так, что никто не сможет ее найти. Мои дочери замужем за достойными людьми. Мой сын Пал — моя гордость и надежда, совсем уже вырос. Жаль моего милого Ференца, я молюсь о его душе, и я верю в то, что он получил в жизни достаточно счастья для того, чтобы мирно почивать теперь в райских кущах, лишь иногда поглядывая свысока на нашу грешную землю.

Перед смертью он начал догадываться о том, что ему известна лишь часть моей жизни. Ему очень досаждали те слухи, которые ходят вокруг меня. Однажды он обошел весь замок в Чахтице в поисках доказательств или опровержений того, что говорят обо мне сплетники. Я понимала, что пристрастный взгляд на вещи способен выявить даже то, чего на самом деле не было. Похоже, Ференц что-то понял. После этой прогулки он встретил меня мрачный и, как мне показалось, испуганный. Не могу представить себе, что могло испугать его. Ведь он — тот человек, от одного имени которого трепещут враги и все, кого он, в порыве гнева, может счесть пособниками врагов. Он тогда попросил меня сказать ему, правда ли те слухи, что ходят обо мне. Я видела, что его ум неспособен принять тех ужасов, что мне приписывают.

Я полагаю, что честность — это важное качество, но бывают случаи, когда она способна лишь навредить. Я уверила его в том, что слухи — это лишь слухи. Поклялась, что я — именно та Элизабет, которую он много лет назад взял в жены. Сказала, что я не имею никакого отношения к любым глупостям, которые плетут завистники. Мне кажется, что он поверил мне. Но с тех пор в его взгляде читался глубоко затаенный вопрос, на который я не собиралась давать ему ответа. Расскажи я ему все, он вряд ли примет это. Он, — я уверена в этом, — захочет разрушить мою хрустальную мечту. Она слишком сильно выходит за пределы того, о чем принято в наше время мечтать почтенной матери счастливого семейства.

Все эти годы я помнила о том, что у меня есть ребенок, который живет где-то в безвестности, и, наверное, в нищете. В наше время человек, который не пользуется поддержкой семьи, вряд ли может достичь высокого положения в обществе. Я приказала найти мое дитя, но особо сказала, чтобы мне не говорили о том — кто же это, все таки, мужчина или женщина.

Я хотела лишь знать, носит ли земля до сих пор это существо. Я не хотела приближать его или ее к себе. Я не хотела знать даже о том, какое этот плод моей незаконной любви носит имя. Имя даст образ, который будет являться мне ночами и требовать моей любви. Узнав кто это — мальчик или девочка, а теперь, конечно — это взрослый мужчина или взрослая женщина — я начну думать о том, каково ему или ей жилось все эти годы. Начну думать о том, какого мужа или жену послала моему ребенку судьба. Я задумаюсь о моих внуках, представлю себе их забавные лица. А что, если все они похожи на меня?

Я уверена, что узнай я хотя бы имя моего ребенка, все это в один прекрасный момент сломит меня, и я начну искать встречи. Найдя эту встречу, я незаслуженно обижу тем самым моих детей, приоткрою старые секреты моей молодости, о которых мне не хотелось бы говорить. Поэтому, до тех пор, пока я в состоянии управлять своими чувствами, я буду соблюдать строгое воздержание в том, что касается моего незаконного ребенка.

Но, несмотря на воздержание, я ничего не могу поделать с тем, что моя кровь течет в жилах этого существа. Материнское сердце, которое до этого было занято заботами о другом, теперь, будучи опустошенным, требовало новых дел.

Мне донесли, что оно живет в деревне и вынуждено браться за любую работу, лишь бы прокормить себя. Оно ничего не знает о том, кто его мать и отец, считает себя сиротой. Рассказчик хотел было сказать еще что-то о моем ребенке, которого, опасаясь выдать мне его пол и тем самым ослушаться моего приказа, называл так, будто речь идет о диковинном существе. Я остановила его. Еще несколько слов и я привяжусь к этому человеку, я буду искать встречи. Я приказала передать ему увесистый кожаный мешочек, набитый золотыми. Теперь материнское сердце спокойно. Все, что я могла сделать для тех, кто имеет право на мое участие, я сделала. Пора было задуматься о моей собственной судьбе.

Кот все так же каждый день появлялся рядом со мной. Он лучился счастьем, он ждал последнего шага, который вот уже несколько лет остается невыполненным. Мне не нужно было смотреть в книгу для того, чтобы узнать, что все ее страницы уже залиты кровью, что жизненная сила всех, кого требовала моя мечта, уже готова для того, чтобы дать мне силы попасть в мое прекрасное будущее. Все кресты в книге были отмечены печатью жертвы. Остался лишь один, последний знак. Я знала, что этот знак предназначен для обычной девственницы, кровь которой замкнет круг моих стараний и станет последней каплей, которая переполнит сосуд моего ожидания.