Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев Страница 44

Теперь поговорим еще об одном пороке Грозного. Хотя многие историки связывали содомию Ивана IV с душевной болезнью, по всей видимости, гомосексуальные наклонности царя проистекают не из болезни, а из тех же примитивных проб мира на прочность и на вкус. Тут, кроме самих плотских устремлений, на переднем плане отчетливо проявлялось желание властвовать над всем живым, и в том числе доминировать в сексуальных утехах.

Не случайно от простого насилования женщин он со временем перешел в ранг организатора, учредителя и распорядителя оргий и изощренных убийств с пытками – царю нравилось приказывать и смотреть, знать и доказывать всем, что от него зависит жизнь и смерть, судьба и благополучие окружающих. Как и подавляющее большинство людей, не способных к созидательному творчеству и сделавших ставки на тиранию, Иван Грозный упивался раболепием окружающих, это была пища для его извращенной души.

У современных исследователей жизни Ивана IV нет сомнений в том, что он имел гомосексуальные контакты, по меньшей мере, со своим слугой Федором Басмановым. Более того, тот же Л. Клейн не исключает, что отец и сын Басмановы (Алексей Басманов был известным воеводой, приближенным к царю) в борьбе за царскую милость сознательно разжигали в государе соответствующие желания, зная восприимчивость и подверженность Ивана Грозного различным мимолетным впечатлениям. Возможно, сыграли тут роль и сексуальные предпочтения Василия III, которые царь наверняка желал испытать. Сведения о содомии Ивана IV сообщают слишком много современников, чтобы ими можно было пренебрегать. Прямо писали об этом более поздние историки, например Н. Карамзин. Согласно его представлению ситуации, когда князь Дмитрий Овчина-Оболенский (сын того самого князя, который был фаворитом матери Ивана) неосмотрительно упрекнул Басманова-младшего в том, что он служит царю «гнусными делами содомскими», молодого князя царь приказал убить. Дабы слухи о его пристрастиях не расползались по столице. Л. Клейн отмечает, что мало с кем Иван IV был близок так долго, как с Федором Басмановым. При этом ученый совершенно уверен, что Иван Грозный «не сопрягал эту любовь с унижением, скорее с весельем и отдыхом». Далее Клейн продолжает: «Если что особенно и привлекало его в любви с парнем, то разве что именно ее запретность, ее греховность, соблазняли именно поучения святых отцов против нее. Видимо, ему доставляло удовольствие сознавать, что для него нет ничего недоступного». Несмотря на весомость таких аргументов, стоит сказать, что, хотя для начала XXI века однополая любовь не представляется особым грехом, а геи давно не являются изгоями общества, однополая любовь сама по себе и содомские влечения Ивана Грозного – явления совершенно разного порядка. Средневековый московский царь, как кажется, руководствовался в своих сексуальных побуждениях не любовью и привязанностью, на которые он был явно не способен, и, похоже, даже не столько жаждой физического наслаждения, а животным, исключительно необходимым бесплодной деструктивной натуре доказательством своего верховенства и своей особой значимости как всеобъемлющей силы. Это мнимое величие и искусительные иллюзии относительно собственного всемогущества помогали ему жить, ибо в глубине души он, конечно, осознавал, что является лишь распространителем гнили и смерти.

А в том, что содомия не занимала особого места в жизни Ивана IV, Л. Клейн, безусловно, прав. Ведь не случайно, когда связь с Федором надоела царю, он решил испытать, чего больше в его любовнике – животного или человека. И не ошибся: по приказу царя Федька (но конечно же, не из плотской любви к Ивану Грозному) убил своего отца.

Своих родственников Иван Грозный тоже ни во что не ставил, а единственным человеком, о ком он сохранил теплые воспоминания, была его мать. К женам царь относился не просто пренебрежительно, но порой с чудовищной жестокостью. По мнению Л. Клейна, из восьми жен Ивана только первая – Анастасия – да еще Василиса пользовались расположением деспотичного монарха, и то «Анастасия лишь поначалу обладала сексуальной привлекательностью для него». Три другие жены, продолжает Л. Клейн, рано умерли, одну он убил, двух заточил в монастырь и еще одну намеревался упрятать туда же, но супруга опередила его, уйдя из жизни. Не научившись любви и заменяя ее поиском все новых форм боли, Иван Грозный находил утешение в способности и возможности для себя причинять страдания. Он освоил роль палача и этим довольствовался, похоже, единственно этим жил и удовлетворялся. Абсолютная доступность во всем, и в том числе в сексуальной сфере, развратила царя окончательно, сделав отступником от социальных норм и вековых традиций. Но это-то и запомнилось человечеству, именно поэтому его образ так четко запечатлелся в коллективном сознании.

Но самую худшую сторону своей натуры Иван Грозный проявил в отношении к детям. Пытаясь развить в старшем сыне Иване властолюбие и способность к величественно немилосердным поступкам, царь рано вовлек его в оголтелые оргии с изнасилованиями и убийствами. Похоже, стареющий монстр на троне своего добился, ибо Иван-младший во всем старался походить на отца, без сомнения истязая, насилуя и калеча беззащитных. Но судьба сыграла с Грозным злую шутку. Меняя жен сыну по своему усмотрению и с твердостью, не подлежащей обсуждению, царь отправил в монастырь двух невесток и сосватал, наконец, третью. Однако и тут переменчивый характер государя, непредсказуемые смены настроения и эмоциональных состояний привели однажды к безудержной вспышке гнева, когда он избил в спальне несчастную беременную женщину. У Елены случился выкидыш, а вступившийся за нее Иван-младший получил смертельный удар царским жезлом в висок и скончался через десять дней. Впрочем, современный исследователь Эдвард Радзинский не склонен верить легенде, распространенной папским послом Поссеви. Опираясь на мнение академика Герасимова, осуществлявшего анализ останков через несколько столетий и так и не сумевшего восстановить череп Ивана-младшего из-за слишком больших повреждений, писатель уверен, что «Иван не просто убил – он убивал…» Вступившийся за царевича боярин Борис Годунов был изранен до неузнаваемости, а «зверское избиение» царем своего сына закончилось смертью последнего. Похоже, фобии стареющего деспота превратились в навязчивые полубредовые состояния, и даже родной сын попал под подозрение как возможный зачинщик переворота.

Впрочем, некоторые современники царя в переписке указывали, что после новгородского побоища между отцом и сыном наметился явный раскол, и не исключено, что у напряженного до предела от страхов и маний Ивана Грозного нервы не выдержали – произошло чудовищное убийство собственного отпрыска.