Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья Страница 44

Звонкий кумган у меня на столе. Щелкнешь ногтем – гудит, как колокол. А сработан кумган почти из полосок старой-престарой меди – принесли кузнецу дырявую посуду, сделанную, должно быть, еще при первых ханах Хивы. Из нее старик и скроил кумган: «Нету меди, сынок».

Страна наша ежегодно производит много тонн меди. Понятно, что металл очень нужный, что это – провода, обмотки моторов. Но, может быть, можно хотя бы одну-две (!) тонны выделить на кумганы. Не ради посуды. Ее у нас вон сколько прессуют из алюминия! Ради древнего мастерства, которое вот-вот может угаснуть. А ведь оно тоже входит в «капитал старой Хивы». Если посчитать, то денежку, взятую у туриста за тот же кумган, можно с выгодой обернуть в ту же медь, нужную для моторов. Так ведь, наверное, надо хозяйствовать?

Тобольск

Отечество

Он мне понравился прямо с дороги. «До города – на трамвайчике», – сказали у самолета. Я поискал глазами трамвайный путь. Оказалось, речной трамвайчик. У пристани множество лодок. И тут же на воде – самолет. Ты первый раз видишь самолет на поплавках. На трамвайчике тебе объясняют: в этом краю на воду легче садиться, потому что воды больше, чем суши.

С реки ты в первый раз и видишь Тобольск. Ты видишь белые облака вдалеке, и среди них плывет что-то, заставляющее тебя вспомнить сказочные города в детских книжках. Кипенно-белые постройки на высоком темном мысу. Крепостная стена с башнями и бойницами, церкви, дома – все так высоко стоит на земле и так величаво плывет навстречу, что ты уже не можешь глаз отвести.

Почти час плывет белый город навстречу из синего далека. «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят», – шутит капитан катера, хорошо понимая настроение приезжего человека.

А потом ты идешь по городу, по деревянным половичкам-тротуарам, сквозь которые проросла трава. По улице пастух гонит стадо. Мычание, скрипы ворот. Деревянные дома стоят в глубине палисадников в гущине облепихи, черемухи и берез. Как в деревне, пахнет пылью и молоком. Встречные ребятишки тебе, незнакомому человеку, вежливо говорят: здравствуйте. У пристани, на пятачке асфальта, танцуют парни и девушки. Клочок асфальта – новость для города, и подошвы молодых тоболяков скребут его под гитару с такой же радостью, с какой приезжий из мира, залитого сплошь асфальтом, ставит ногу на деревянный, пружинящий тротуар.

Жилой Тобольск – внизу, под горой. А вверху, на бугре, куда попадаешь по деревянной уже (более длинной, чем одесская) лестнице, стоит белая древность, при лунном свете еще более величественная, чем днем. Гостиница тоже тут, на горе. Новая постройка украшена неоновой вывеской. Это тоже новинка, на которую вечерами собирались глядеть любопытные…

Был Тобольск когда-то в Сибири самым главным и самым большим городом. Это была столица всех земель, начинавшихся от Урала и уходивших за дальний Иркутск. Это был единственный город в России, принимавший послов наравне со стольной Москвою. И вот получилось: живет теперь город тихим и незаметным, потому что оказался в стороне от новых путей. Жизнь с грохотом и огнями катится где-то южнее, а он застыл. Город не производит ничего, что бы заставило его помянуть где-нибудь далее среднего Иртыша. Солит рыбу, чинит речные пароходишки, из звериной кости, добытой в размытых иртышских кручах, режет недорогие вещицы. Удивительный город! Как будто берегли его где-то в коробке и вот открыли, смотрите – 18-й век!

Белый город, кажется, плывет в облаках.

Молодым ребятам это не нравится. «Вот найдут нефть, все переменится…» Старикам древняя тишина вполне по душе. А приезжий открывает для себя целый мир. В ожидании нужного самолета мне надо было только заночевать. Но я, рискуя основным делом, не мог улететь, не разглядев хорошенько Тобольска. Так иногда бывает при встрече со стариками. Присядешь на завалинке на минуту – глядишь, до вечера не ушел.

Тобольску почти четыреста лет. В 1587 году наскоро, чтобы закрепить победу Ермака над ханом Кучумом, разобрали речные суда и из этого леса поставили крепость Тобольск. Всем известная по картине Сурикова битва казаков с ханом Кучумом случилась тут, подле одной из круч Иртыша. В этих местах Ермак и погиб. Над кручей в березняке, недалеко от кремля, стоит памятник Ермаку – строгая четырехгранная пирамида.

Тобольск долгое время был деревянным. Несчетное число раз горел. Снова строился. Пожары наконец заставили наместников просить царя о строительстве каменном. Довольно быстро выросли на мысу кремлевские стены, церковь и колокольня, гражданские службы. В сплошь деревянной Сибири это была первая каменная постройка. Можно представить себе, какие чувства владели человеком, выросшим в этих местах, когда он, выйдя из дебрей, видел каменный кремль, перед которым и сегодня стоишь в радостном изумлении.

Тобольск закрепил за Россией пространства, пройденные землепроходцами, и стал центром бескрайних земель. Религия, войско, ремесла, торговля, администрация – все нашли в Тобольске удобное место, и город стал великим городом. Через него ехали на восток послы и купцы. Его не могли миновать географы, путешественники.

Город сохранил следы былого величия, следы богатства материального и духовного. Даже самая бедная улица хранит следы вкуса и фантазии плотников, некогда рубивших и украшавших Тобольск. Резные ставни. Наличники. Коньки на крышах. А на одной из улиц вдруг видишь терем. Да, именно таким я представлял терем по сказам – резное крыльцо, кружевные карнизы, башни, оконце в крыше. Вот-вот на крыльцо в собольей шапке выйдет боярин или молодуха в праздничном сарафане. Подхожу. В окошке действительно лицо молодухи… кассира – терем принадлежит театру.

В этом здании помещался тобольский театр.

Здешний театр – один из самых первых в России. Давностью может похвалиться и местный музей, и архив, работать в который приезжают соискатели степеней докторских и кандидатских из многих городов российских и нероссийских. И, кажется, никто из них не пожалел о затраченном времени – в архиве ценнейшие документы времени допетровского, времен Петра, когда в Тобольске работали пленные шведы, и более поздних времен, когда город был и центром культуры, и местом ссылки.

Тобольск вырастил для России химика Менделеева, художника Перова, поэта-сказочника Ершова, автора бессмертного «Конька-Горбунка». Любопытно: Ершова в гимназии учил отец Менделеева, Ершов же, в свою очередь, стал учителем юного Менделеева-сына. В Тобольске жил композитор Алябьев. Не по своей воле тут побывало много людей, составлявших славу России. Первым ссыльным в Сибирь считают церковный колокол, звонивший в Угличе в день убийства младенца-царевича. Борис Годунов, как говорит летопись, повелел сечь плетьми колокол и после того отправить в Тобольск.